Домик в прерии.
.
На Запад
Много лет назад, когда все нынешние дедушки и бабушки были маленькими мальчиками и девочками, или грудными младенцами, или даже совсем еще не родились на свет, папа, мама, Мэри с Лорой и Крошка Кэрри покинули свой домик в Больших Лесах штата Висконсин. Они уехали, а их домик, пустой и одинокий, остался на лужайке под высокими деревьями, и они никогда его больше не видели.
Они отправились на Индейскую Территорию.
Папа сказал, что в Больших Лесах стало слишком много народу. Лора часто слышала звонкий стук топора, но топор был чужой, а не папин. Иногда до нее доносилось эхо ружейного выстрела, но и ружье было тоже не папино. Тропинка, что проходила мимо их дома превратилась в большую дорогу. Чуть ли не каждый день, заслышав скрип колес. Мэри с Лорой переставали играть и с любопытством смотрели, как по ней проезжает какой-нибудь фургон.
Дикие животные не хотели оставаться в краю, где живет так много людей. Папа тоже не хотел здесь оставаться. Ему нравились места, где дикие звери никого не боятся. Он любил наблюдать, как оленихи с оленятами подглядывают за ним из тенистых зарослей, а ленивые жирные медведи лакомятся ягодами на лесных опушках.
Долгими зимними вечерами он рассказывал маме про дальний Запад. Там совсем нет деревьев, а на гладких равнинах растут высокие густые травы. Дикие животные свободно пасутся на огромных пастбищах, которые простираются намного дальше, чем видит человеческий глаз. Белых поселенцев на Западе нет, там живут одни лишь индейцы.
Однажды, когда зима уже подходила к концу, папа сказал маме:
— Если ты не против, я решил отправиться посмотреть Запад. Я нашел хорошего покупателя на наш дом. Больше мне никто не даст, а этих денег как раз хватит, чтобы устроиться на новом месте.
— Как, Чарльз, разве уже пора? — спросила мама. На дворе было еще так холодно, а в теплом домике так уютно.
— Если мы хотим ехать в нынешнем году, надо отправляться сейчас, — отвечал папа. — Когда вскроется лед, нам уже не перебраться через Миссисипи.
И папа продал дом. Корову с теленком он тоже продал, Из ветвей орешника-гикори он изготовил большие дуги и прикрепил их к бортам фургона, а мама помогла ему обтянуть их белой парусиной.
Ранним утром мама тихонько разбудила Мэри и Лору. Было еще темно. В комнате горел очаг и мерцали свечи. Мама умыла, причесала девочек и надела им все теплое — длинные рубашки из красной фланели, шерстяные нижние юбки, шерстяные платья и длинные шерстяные чулки. Кроме того, они надели еще теплые пальтишки с капюшонами из заячьего меха и красные вязаные рукавички.
Все домашние вещи были уложены в фургон. В доме остались только столы, стулья и кровати. Брать их с собой было незачем — на новом месте папа- всегда сможет сделать новые.
Землю припорошил редкий снежок. Было тихо, темно и холодно. Сквозь голые ветви деревьев проглядывали звезды. Но на востоке морозное небо уже посветлело, а в темном лесу замелькали фонари. Это приехали на фургонах дедушка с бабушкой, дяди и тети со своими детьми.
Мэри и Лора прижимали к груди своих тряпичных кукол. Двоюродные братишки и сестренки, молча глядя на девочек, стояли вокруг. Бабушка и все тети без конца целовали Мэри и Лору и желали им счастливого пути.
Ружье папа повесил над самым сиденьем, чтобы оно всегда было под рукой. Мешочек с пулями и рог с порохом висели пониже. Футляр со скрипкой папа засунул в подушки, чтобы тряска ей не повредила.
Дяди помогли папе запрячь лошадей. Тети велели детям поцеловать на прощанье Мэри и Лору. Папа взял девочек на руки, посадил на узлы с постелью в задней части фургона и помог маме забраться на сиденье, а бабушка протянула ей Крошку Кэрри. Папа уселся рядом с мамой, а пятнистый бульдог Джек побежал за фургоном.
Семья тронулась в путь, оставив свой маленький бревенчатый домик позади. Его окна были закрыты ставнями, и потому он не видел, как они уезжают. Он остался за бревенчатым забором, на лужайке, где росли два высоких дуба, в тени которых Мэри и Лора любили играть летом.
Папа обещал Лоре, что на Западе она увидит индейчонка.
— Что такое «индейчонок»? — спросила Лора, и папа сказал, что это маленький краснокожий индеец.
Они долго ехали по заснеженным лесам и наконец добрались до города Пепин. Мэри с Лорой один раз там уже были, но тогда город выглядел совсем не так, как теперь. Двери лавки и всех других домов были заперты. Раньше на улицах играли дети, но теперь их нигде не было видно. Пни были покрыты снегом. Между ними стояли аккуратно сложенные поленницы дров. На улицах им повстречалось всего двое или трое мужчин в высоких сапогах, меховых шапках и куртках в разноцветную клетку.
Пока мама и Мэри с Лорой, сидя в фургоне, ели хлеб с патокой, а лошади жевали кукурузу из торб, папа сходил в лавку и выменял на шкурки разные вещи, которые могли понадобиться в дороге. Долго задерживаться в городе было нельзя, потому что в этот день им предстояло непременно переправиться через озеро.
Огромное белое озеро простиралось до самого края серого неба. Следы от колес тянулись по ровному снегу и исчезали где-то вдали.
Папа направил фургон прямо на лед и поехал по этим следам. Снег заглушал стук подков и хрустел под колесами фургона.
Оставшийся позади город становился все меньше и меньше, и наконец даже высокая лавка превратилась в смутную серую точку. Вокруг не было ничего, кроме безмолвной белой пустыни. Лоре она совсем не нравилась. Но на облучке сидел папа, за фургоном бежал Джек, а раз папа с Джеком здесь, значит, с ней ничего не может случиться.
Наконец фургон снова поднялся на высокий берег и впереди снова показались деревья. Среди них стоял маленький бревенчатый домик, и Лоре сразу стало легче.
В домике никто не жил: это было место, где путники могли передохнуть. Домик был крошечный и совсем непохожий на другие дома. В нем был большой очаг, по стенам стояли голые скамейки, но когда папа развел огонь, в домике стало тепло. Мэри, Лора и Крошка Кэрри вместе с мамой легли спать на полу перед очагом, а папа пошел ночевать в фургон, чтобы караулить лошадей и вещи.
Ночью Лору разбудили какие-то странные звуки. Они напоминали выстрелы, но были более долгие и пронзительные. Звуки повторялись снова и снова. Мэри и Крошка Кэрри спали, но Лора никак не могла уснуть. Наконец в темноте раздался голос мамы.
— Спи, Лора. — прошептала она. — Это лед трещит.
Утром папа сказал:
— Хорошо, что вчера мы успели переправиться. Я не удивлюсь, если сегодня лед вскроется. Нам повезло, что он не вскрылся, когда мы были на самой середине.
— Я вчера только об этом и думала, Чарльз, — тихо проговорила мама.
Лоре это раньше не приходило в голову, но теперь она ясно представила себе, как лед под колесами трескается и все они проваливаются в холодную воду посреди этого огромного озера.
— Тише, Чарльз, ты кого-то напугал,— заметила мама.
Папа подхватил Лору на руки, обнял и весело воскликнул:
— Мы перебрались через Миссисипи! Не бойся, глупышка! Ты же хотела поехать на Запад, где живут индейцы!
— Хотела,— согласилась Лора.— А разве здесь уже живут индейцы?
— Нет, мы пока еще только и Миннесоте,— отвечал папа.
До индейской Территории было еще очень-очень далеко. Почти каждый день лошади проходили столько, сколько у них хватало сил, и почти каждый день папа с мамой разбивали новый лагерь. Иногда им приходилось задерживаться по нескольку дней в одном месте, потому что впереди разливалась река, и, пока вода не спадала, через нее нельзя было переправиться. Рек было так много, что Лора давно потеряла им счет.
По дороге они видели необыкновенные холмы и леса и еще более необыкновенные места, где совсем ничего не росло. Через реки они переезжали по длинным деревянным мостам, но однажды впереди показалась широкая желтая река, а моста через нее не было.