Малиса жадно смотрела на ее шею, где теперь висел бриллиант.
— Он был на мне, но не на шее.
— Мы тебя проверяли.
— Тогда это вина Меррика, — Сирена потянула за связь с Авокой, проверяя ее.
Она медленно поднялась на ноги и тянулась к белым клинкам.
— А теперь носишь его открыто, чтобы доказать, что не боишься меня? — спросила Малиса со смешком.
— Я ношу его открыто, потому что это наследие моего народа. Это бриллиант Домины, и я — Домина. И я говорю с тобой.
Малиса покачала головой.
— Это бриллиант моего народа. Я забрала его у отца в Домаре, и он принадлежит мне.
— Так забери, — прорычала Сирена.
— Ой — ой, — Малиса склонила голову. — Ты снова это сделала. Мы ушли от темы. Мы обсуждаем последствия. Вот твои.
Сирена не успела броситься или направить магию, как — то помешать ей, Малиса вонзила меч лифа в горло Кесфа. Она провела клинком, толкнула его на спину, и Кесф лежал на полу балкона и истекал кровью.
— Нет! — завизжала Авока.
Рука Сирены была поднята, рот — раскрыт. Но слов не было. Ни звука. Только ужас от увиденного. Они с Кесфом не ладили, но всегда были на одной стороне. Он всегда бился за то же, что и она, даже если он не знал этого. И в конце он попытался отомстить за свой народ, пошел против Малисы. На лбу Малисы даже была царапина от меча Кесфа.
А теперь он лежал и тонул в своей крови.
Последний лиф Аонии.
Погиб.
— Не люблю, когда со мной играют, — сказала Малиса. Она ткнула носком содрогающееся тело Кесфа. — А ты играешь со мной, Сирена.
— Это ты делала со мной два года! — закричала Сирена. — Не было повода убивать его. Ты бьешься со мной.
— Он бился за тебя. На твоей стороне. Значит, он — мой враг, — сказала она, словно все было просто.
— Ты — чудовище.
— Я должна была давно это сделать, — сказала ей Малиса. Она обошла кровь Кесфа. — Он всегда должен был умереть. Он сказал это, когда я пришла к нему и попросила отдать лифов для моего дела. Он сказал, что смотрел в Зеркало Правды и ничего не увидел. Это показалось интересным. И я оставила ему голову, хоть он отказался. Но его будущее обрывается тут. Так что я могла убить его при тебе за твое нахальство.
— Ты могла бы быть великой, — сказала Сирена. Она перевела взгляд с Кесфа на Малису. Смотрела не с ненавистью, а с жалостью. — У тебя было хорошее. Я видела это раньше.
— Я делаю хорошее для этого мира.
— Матильда раздражалась и ворчала, но была доброй, щедрой и готовой помочь. Она знала ценность любви. Она могла заканчивать предложения Веры. Они были так близки. Ты могла все это иметь.
— И имела, — рявкнула Малиса. — А потом все изменилось.
— Или ты изменилась. Ты позавидовала счастью Бенни и новой жизни. Ты не видела свое место. И когда у нее появился ребенок, ты не выдержала. Ты видела в этом проблему, а не решение. Ты должна была видеть, что Бенни хотела твою любовь. Она хотела, чтобы ты помогала растить Селму и других детей. Жила счастливо, процветала. Но этого было мало. Если ты не могла получить всего, тебя это не устраивало. И ты решила наказать за это единственного человека, который любил тебя искренне.
— Для меня не было места в ее семье. Бенни ясно дала понять.
Сирена покачала головой.
— Нет, она хотела быть с тобой. Я видела ее любовь к Матильде. Любовь к семье. Часть тебя — все еще Матильда. Ты можешь снова быть такой.
— Эта часть любит мою сестру. Остальное — ничто, — прорычала Малиса.
Сирене хотелось достучаться до Малисы. Очень хотелось.
Но в Каэле была капля добра и правильности, которую Малиса не уничтожила. То, что Бенетта сделала, разделив ее добро и зло, изменилось, когда они слились. Матильды больше не было. Не было женщины, которую Сирена любила, которая учила ее, а потом была захвачена злой стороной своего характера. И Сирена никак не могла вернуть добро. Сделать Малису Матильдой.
Сирена хотела спасти людей.
Она была такой. Всегда была.
Она не встречала того, кого не хотела изменить. Вернуть к добру. Даже Каэла. Даже себя.
Но Малиса… В ней не осталось ничего хорошего.
И поиск добра в ней только оттягивал неминуемое.
Сирена подняла меч. Авока повернула клинки, глядя на волдере перед ней. Они были у пола, каждый был на фут выше тех, что бились в яме. И там была Малиса. Настоящая угроза.
Они могли это сделать.
Могли сделать это вместе.
Сирена потянулась по связи, ощутила две нити. Только две. Уже не три.
Авока и Сариэль.
Ее сестры по духу.
Они были ближе как сестры, чем Малиса могла понять.