Сирена извивалась на полу туннелей под Альбионом. Рана от ядовитого клинка бража медленно убивала ее.
Мэлия стояла на плахе, произносила сильную речь. Предательство, когда она убила родителей Дина. Она опустилась, положила голову на блок. Клинок опустился и отрубил ее голову.
Дин давал ей яд, чтобы оторвать ее от магии. Винил за смерть его родителей. Отдал Каэлу, чтобы избавиться от нее.
Засуха в Бьерне. Эдрик показывал сад, который поливал для нее, а не помогал страдающим. То, как он возмутился, узнав о ее помолвке с Дином. То, как он считал, что владел не только ее телом, но и ее сердцем.
Каэл учил ее красть магию. Впиваться в разумы. Обратил ее против всех. Использовал ее.
Ее мертвые родители на полу.
Рядом с ними — мертвый Эдрик.
Кровавая магия сделала ее одержимой.
Дофина на виселице.
Авоку схватил ноккин в горах. Он отбросил ее. Она месяцами лежала в коме.
Фэллон в крови.
Лицо темного принца в Доме теней. Фордхэм, который заманил ее. Зов пел в ее венах.
Предательство Серафины, работавшей с Виктором, чтобы уничтожить Дома.
Миг, когда Малиса забрала Алви.
Признание Веры.
Друзья прогоняли ее.
Она моргала и моргала.
Все это хлынуло на нее. Сквозь нее.
Помни. Помни. Помни.
Не забывай.
Они повторялись. Показывали каждый ее провал. Каждую боль. Каждое предательство и смерть. Все, что она сделала, что привело к разрушениям.
Не так работала Наследница Света. Это была тьма. Это была ее вина.
Слезы лились по ее лицу, она вспоминала не только произошедшее, но и все ужасные эмоции вместе с этим. Пережитая боль была в десять раз сильнее.
Она сжала бриллиант, пока терпела агонию. Потому что там была только половина истории. Там не было показано, что они с Рэей сохранили дружбу. Что Рэя все еще была на ее стороне, даже когда ее прогнали. Что в ночь, когда ее ранил браж, она встретила Ордэна. Что предательство Дина привело к тому, что он получил свою магию, и они встретились в другой ситуации. Что засуха повлияла на нее, потому что она уже не была избалованным Компаньоном, какой прибыла впервые в замок. Что смерти ее родителей и зависимость от магии крови вернули Эдрика к жизни. Кома Авока сблизила их, исправила ее проблемы с Алви. Предательство Веры открыло ей правду. А поступок друзей привел ее к бриллианту.
Это была одна сторона монеты. Боль позволяла расти. Приносила понимание и сочувствие. Показывала новый путь. Дарила доверье, решимость, решение проблем. Вызывала желание получить ответы. И она становилась лучше… хоть и было больно.
А потом слова так же внезапно, как появились, упали в книгу, и она громко захлопнулась.
Минуту никто не говорил.
Они дали ей время взять себя в руки. Вытереть слезы с лица и с дрожью подняться на ноги. Бриллиант сжимала в кулаке.
— Ты отвечаешь всем требованиям, — спокойно сказала Селма. — У тебя есть доступ к четырем стихиям и духу. Без них ты сюда не попала бы. Но ты еще и видела мир. Испытала то, что мир может предложить. Теперь у тебя есть выбор.
Голос Сирены дрожал, когда она ответила:
— Какой выбор?
— Идти дальше или нет, — Селма печально улыбнулась. — Путь вперед привяжет тебя ко всем Дома — прошлым, настоящим и будущим. Твой долг перед ними будет важнее всего. Ты уже не будешь свободна. Дома важнее всего.
Желудок Сирены сжался от этого слова. Свобода. Была ли она у нее когда — либо? Как только она стала Компаньоном, ее сковал вес пророчества. А потом ее магия. Знать, что она не получит свободу уже никогда, было неприятно.
— Мы хотим быть честными с тобой. Обмана нет. Испытаний уже нет. Ты видела свое прошлое. Свои страдания. Путь вперед — еще больше страданий. Еще больше, — глаза Селмы были добрыми и печальными.
— А другой вариант? — Сирена сглотнула.
— Путь назад означает, что ты передашь эти страдания другой.
Сирена поежилась. Она не позволит кому — то страдать вместо нее. Ни за что.
Селма склонилась ближе.
— Другую призовут служить, — она прижала ладони к подлокотникам и приподняла бровь. — Это не обязана быть ты.
Она всегда хотела это услышать. Это не должна быть она. Кто — то еще мог занять это место. Она могла прекратить страдания и ужас. Могла оставить все проблемы другому… как сделала Серафина.
И жалела об этом две тысячи лет, пока не исправила ошибку.
Сирена хотела, чтобы бремя забрал кто — то другой, чтобы она могла жить счастливо, а не разбираться, что делать дальше, но она не могла представить, что остановится сейчас. Не после того, как далеко зашла.