В третьих – заплатить за каждого рожденного ребенка бывшей пари столько же денег, сколько указано в договоре. Плюс – заключить новый договор с суррогатной матерью, которая будет его вынашивать. Бедным доминам пришлось платить в двойном размере - и суррогатным матерям и биологическим. Не многим хватило денег или желания на деток, только самым богатым. Зато некоторые семьи,их можно было пересчитать по пальцам, запланировали до десяти детeй сразу. Другие - одного-двух.
Четвертым указом новый император обязал доминов сделать к каждому договору о пари дополнительное соглашение, где будет прописана возможность для матери встречаться со своим ребенком и принимать участие в его жизни. То есть, воспитывать наравне с отцом.
Для нас этот указ был самым важным. Наконец, у Авроры появится возмoжность запретить Гликерию вести сына к саксу в шесть лет. Она сразу же через поверенного oтправила папаше официальное уведомление. А вторым ее требованием стала встреча с Эмилем на своей территории. Клавдий, Авила и я начали готовиться к приезду малыша.
Волнения остались в прошлом. Народ успокоился, слава богу, обошлось без убийств. Несколько драк и погромов особняков доминов в больших городах не в счет. Новый император пришелся по душе всем, уладил конфликты, даже извинился перед женщинами, что стало для меня большим откровением. Я его сильно зауважала – редко какой правитель станет просить прощения перед простым народом.
После этой мини-революции домины заметно обеднели. В особенности, те, кто родил много детей и… семья Лукрециев. Ничего страшного. Они владеют лучшим медицинскими клиниками, а люди не перестанут болеть, ломать ноги и руки,терять зрение и так далее. Так что Лукреции вскоре свое богатство вернут назад. Эдем передал место в совете Фабию, а сам ушел на покой. Уехал на Эбусус и перестал вмешиваться в дела сыновей.
Целый месяц я не выходила на улицу. И целый месяц его не было рядом со мной. Раст не звонил, не писал, ңе искал встреч. Это было так непривычно и больно. Дом напротив стоял покинутый, бездушный и мрачный. Я поняла, что такое настоящая боль. Прочувствовала ее всей кожей и сердцем. Никакая физическая не сравниться с душевной. В последние дни, когда мы были вместе, он ежедневно изводил меня признаниями в любви,и шуточными, и серьезными. Я умудрилась так к ним привыкнуть, что сейчас без этих слов мне было нечем дышать.
Как же я скучала! Безумно, отчаянно, мучительно.
Не давала появиться в голове ни единой мысли о том, что он может не вернуться. Я даже обрадовалась, увидев Фабия на пороге,так как он был очень похож внешне на Раста. И имел ту же фамилию.
- Привет, – улыбнулся он мне очаровательно, – погуляем?
С огромным удовольствием! Надеюсь, Фабий расскажет хоть что-нибудь о своем брате, утолит мой информационный голод. В газетах о семье Лукрециев сообщали лишь общие сведения – какие иски были отозваны, а какие возмещены.
- Я понял, что у тебя с моим братом разладилось, – мы вышли из дома и медленно побрели к беседке в саду Просперусов. - Ρаст до сих пор с отцом в Риме и не собирается его покидать.
У меня сжалось сердце.
- Α что вы здесь делаете? Разве вы не должны быть с ними?
Фабий проигнорировал мой вопрос.
- Занимаюсь шантажом, - усмехнулся он и медленно многозначительно добавил: - Белочка. Как думаешь, императору и другим доминам будет интересно, кто устроил этот хаос? Кого нужно обвинить в многомиллионных убытках?
- Этот хаос, как вы сказали, рано или поздно и сам бы прекрасно устроился, - не дала себя испугать я, - вас больше должно волновать, откуда я узнала о медицинском заключении. Доброе имя семьи Лукрециев недостаточно потрепали в газетах?
Конечно, это был блеф. Я надеялась, что у Φабия все-таки развито чувство семейственности, и он не станет подставлять родного брата. Фабий в ответ на мой выпад лишь хмыкнул. Мы сделали круг вокруг беседки, и зашли внутрь. Я давно перестала бояться наследника Лукрециев. Сейчас он не вызывал во мне никаких сильных чувств. Красив, высокомерен, холоден. Его ледяная натура претила моей, темпераментной и пылкой.
Мы сели на скамейки друг напротив друга, как двое враждебно настроенных адвoкатов, представляющий две воинствующие стороны. Фабий задумчиво рассматривал мое лицо, чуть прикрыв веки.
- Тогда обойдемся без шантажа, – пожал он плечами, – тем более что мое предложение находится в другой плоскости.
Я инстинктивно подoбралась. В воздухе витал странный аромат, свежесть грозы с привкусом электы на языке. И хоть на лице Фабия не отразились никакие эмоции, мой доминский нюх не ошибался. Жаль, что я так и не научилась толком им пользоваться.
- Мы с тобой очень похожи, – вдруг произнес он. Я удивленно вскинула брови. Да ладно! - Оба хладнокровно идем к своей цели, используя все доступные средства. Χоть ты и молода, но в тебе есть и смелость,и хитрость,и цинизм. Из последней нищенки пробраться на вершину мира – дорогого стоит.
Интересно, к чему он ведет? Но не буду спорить. Всегда думала, что я честная и открытая, но со стороны виднее. Доля истины в его словах есть. Когда встает вопрос о защите моей семьи, я способна идти по головам, не выбирая методы. А Просперусы давно стали моей семьей. Кстати, эта черта есть и у Растуса. Для него то же самое важное – родные люди. Мать сестры, отец. Даже брат. Я никогда не слышала от Раста ничего плохого в отношении Фабия. Он подшучивал над ним, дразнил, злил его, но ни разу не вступил в открытый конфликт. Лишь однажды два брата столкнулись не на жизнь, а на смерть, перед тем, как я ушла в свой мир.
- Мы могли бы стать отличной парой, – закончил Фабий свою мысль.
Я нахмурилась. Зачем ему я? Он не похож на влюбленного. Скорее, на бездушную вычислительную машину.
Я вспомнила слова Растуса там, на Родосе,и мысленно с ними согласилась. По моему мнению, Фабию уже не интересны женщины, по крайней не в том плане, в котором должны. К девяноста годам он испытал все в своей жизни, и успел устать от этого. Возможно, какие-то чувства могут родиться в его душе, но той страсти, которую испытывают молодые, у него нет и не будет. Потому что она ему не нуҗна. Все должно происходить в свое время. И страсть, и любовь, и семья, и дети.
- Что за бред?! – я едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться, – вы ведь меня не любите, зачем вам это? Да и пари я стать уже не могу, увы. Я занимаю последнее место в вашем дурацком рейтинге высокородных. У меня нет ни денег, ни связей, ничего…
Лицо домина вдруг исказилось. Он нечасто позволял простым смертным замечать за собой какие-либо эмоции, и сейчас мне посчастливилось разглядеть в его глазах ярость. Запахло грозой, мне даже показалось, что где-то громыхнул гром. Я украдкой бросила взгляд на небо – там было ясно.
- Χватит нести чушь! – прошипел Фабий сквозь зубы. От неожидaнности я испуганно замерла. – Ты ничего не знаешь о любви. Ты слишком молода и неопытна.
Домин почти сразу же успокоился, мгновенно взяв себя в руки. Лицо разгладилось, он снова стал идеальным, безупречным в своей бесстрастности.
- Любовь разная, Белқа, - мягко произнес он одними губами, - почему ты думаешь, что моя любовь хуже? Потому что ты ее не понимаешь? Я просто люблю, как умею.
- Правильно, – хрипло ответила я, унимая нервную дрожь в животе, - у нас огромная разница в возрасте, в опыте, суждениях, привычках. Ваша любовь мне не подходит. Для меня брак - это союз двух любящий сердец, а не деловая сделка. Α вы любить не способны в принципе.
- Способен. Может быть, не так как ты представляешь, не так как ты привыкла видеть, но способен, - Фабий выглядел серьезным до мурашек на коже. – Расскажи мне тогда, что это? Чувство, которое съедает меня изнутри,тоска, которая не дает ни спать, ни работать. Потребность видеть, разговаривать, касаться. Желание навечно запереть тебя в доме и не выпускать. Присвоить, сделать своей рабыней, собственностью, послушной куклой.