- Значит, сделка с дьяволом? - спросил он, проглотив.
Бургер был несомненно лучшим, что он когда-либо пробовал. Всего лишь мясо на подсушенной булочке, сдобренной беконом и сыром, но в нем присутствовало сложное богатство вкусов, противоречащее простому виду.
- Я тоже так думала, но потом однажды заговорила с Роберто. Джордж, тот парень с одним глазом - его отец владеет бизоньей фермой к северу отсюда. Они пекут весь хлеб, получают сыр из какого-то секретного места, о котором отказываются мне рассказывать, и собственноручно готовят все приправы.
- Иисусе.
- Знаю.
Какое-то время они ели в приятной тишине, и в этой трапезе Доминик нашел успокоение, которого давно не испытывал. Он чувствовал благодарность за то, что не ушел домой с одной из тех женщин, которых видел у реки. Они, возможно, были прекрасны и одаривали его манящими улыбками, но эта девушка была другой. Даже если из этой встречи он получит лишь один из самых потрясающих бургеров в своей жизни, этого будет достаточно.
Доминик закончил с едой раньше, чем София, и когда она заметила, что он наблюдает за тем, как она ест, она нервно отложила остатки бургера.
- Я... на что ты смотришь? - спросила она.
Доминик покачал головой.
- На тебя. Ты... ты очаровательная, знаешь, да?
Она хихикнула.
- Горячий парень называет мою кошку красавицей, а я всего лишь очаровательна.
- Я также назвал тебя прекрасной, - напомнил он, и София покраснела.
Доминик не мог припомнить, когда в последний раз заставлял женщину покраснеть, и потому инстинктивно подался навстречу ей.
- Я мог бы назвать тебя многими словами, - тихо сказал он. Тон его дразнил, но в то же время ходил по грани совсем не игривого.
- Мог бы?
София подняла на него взгляд, и в этот самый момент Доминик поймал себя на том, что его дыхание учащается. У нее были большие темные глаза, и раньше он назвал бы их просто карими. Однако в такой близости к ней он видел, что они почти черные, но вокруг самого зрачка пролегала едва заметная бледно-голубая каемка, контрастирующая с темнотой.
- "Прекрасная" - это только начало, - пробормотал Доминик и вынужден был прочистить горло, потому что голос звучал хрипло и грубо. - Я мог бы сказать, что у тебя глубокий взгляд, полный секретов, я мог бы сказать, что твое лицо заставило бы творцов Ренессанса рыдать от желания запечатлеть его.
Она издала такой звук, будто не поверила ему.
Он усмехнулся.
- Не веришь мне? Послушай того, кто знает. Если бы ты вышла со своей виллы, донна, они рухнули бы к твоим ногам, или к твоим башмакам, как сказали бы в то время. Они захотели бы вырезать твои бедра из мрамора, выточить изгиб твоего подбородка из дерева. Сам Тициан использовал бы дюжину оттенков коричневого, чтобы истинно передать цвет твоих волос.
- Некоторые мужчины замечают лишь грудь, - сказала она, и Доминик различил в ее голосе дрожь - старые раны, возможно, или нечто темнее и глубже.
- Грудь замечательная, не думай, что я не заметил, - ободряюще подхватил он, - но и остальное в тебе, ну... Я всегда был из тех мужчин, которые предпочитают, чтобы все было на месте. И донна, у тебя все на месте.
Ее вздох был тихим как летним бриз. Он медленно поднес руку к ее лицу. Когда она не отшатнулась, он провел костяшками пальцев по ее щеке. Ее глаза расширились, она задрожала от его прикосновения.
- Такая прекрасная, - сказал Доминик. - И такая храбрая. Ты не собиралась ничего уступать тому грабителю, не так ли?
София слегка подпрыгнула, и он обругал себя за то, что припомнил тот пугающий инцидент.
- Все закончилось, теперь ты дома и в полной безопасности, - пробормотал он.
София подалась ближе, прислоняясь к нему. Доминик ощущал ее запах, нечто сладкое и пряное, а под этим ее естественный женственный аромат, более темный и чувственный. София вздохнула, прижимаясь своим мягким весом к его боку, и он обнял ее одной рукой. Он наполовину затвердел от ее близости, но в том, как она к нему прислонялась, было нечто нежное, и он не хотел это спугнуть. Тлеющий жар в его теле вылился в нечто лучшее, нечто более сладкое, и он потерся щекой о ее голову, заставив ее рассмеяться.
- Зора так делает, - пробормотала София, и Доминик кивнул.
- Твоя кошка тебя очень любит.
Они провели так несколько долгих секунд, позволив этому длиться. Момент был чувственным, но в то же время добрым, и наконец Доминик осознал, что должен это нарушить. София протестующе пробормотала что-то, когда он отстранился, и несмотря на ее удивление, заставившее его крайне сожалеть о своих словах, Доминик отодвинулся.