— Ты отлично совладал с моей струей, ничтожество, — сказал Кодак, вытаскивая массивный член изо рта пленника.
— Ты мочишься словно конь, Кодак, — заявил Рама, громко смеясь, — у этого раба наверняка теперь переполнен желудок.
— Думаю, что так, господин, — согласился Кодак.
Матео краем глаза взглянул на своего товарища по несчастью, отметив, что его вспотевшее бледное лицо приобрело зеленоватый оттенок. Мужчина выглядел так, словно вот-вот извергнет выпитое им назад. Матео заключил, что если это случится, то это будет катастрофа. Его собственный желудок скрутило при мысли о том, что сейчас плескалось внутри него. Он всеми силами пытался загасить ужасные приступы тошноты.
Кодак и Сервантес отошли в сторону, а Рама вышел в центр, чтобы обратиться к новобранцам.
— Перед вами вершитель вашей дальнейшей судьбы. Я тот, кто может даровать вам славу, если вы приложите к этому достаточно усилий, и тот, кто может обречь вас на смерть, если вы этого не сделаете. Я ваш господин и это мой лудус. Мужчины, которых вы видите перед собой, мои гладиаторы. Воины арены, которые проливают свою кровь во славу богов и чтобы отстоять честь моего лудуса.
— Да здравствует, господин! — снова в унисон воскликнули мужчины, и это, судя по всему, порадовало Раму, так как он приобрел ещё более гордый вид, выпятив грудь вперед.
Он посмотрел на Матео и двух мужчин рядом с ним.
— Завтра днем состоятся ежемесячные бои. Как новобранцы, вы покажете себя перед богами, сражаясь с одним из моих гладиаторов. Если вы выживите, то докажете, что достойны милости богов и места в моем лудусе. Если вы пройдете это испытание, то начнете тренироваться, чтобы стать истинным гладиатором под руководством вашего наставника Сервантеса. — Он указал на мужчину, которого Матео теперь знал ближе, чем ему хотелось бы.
— Это великая честь для меня, господин, — сказал Сервантес, а затем скользнул холодным взглядом по Матео и двум мужчинам рядом с ним. — Конечно, если эти ничтожества окажутся на что-то способными и достойными восславлять богов.
Рама одобрительно кивнул.
— Да, ты прав. — Он продолжил свое обращение к новым рабам: — Вы сойдетесь на арене с Харакой.
Когда он назвал имя противника новобранцев, гладиаторы позади него разразились восторженными криками, и несколько человек похлопали одного из своих товарищей по плечу. Матео полагал, что тот, кто получал сейчас поздравления от гладиаторов, и был Харака. Мужчина, с которым ему предстояло сойтись на арене и, возможно, убить в ближайшие двадцать четыре часа, или погибнуть самому, пытаясь сделать это.
— Видите, как счастливы гладиаторы служить мне и богам? — поинтересовался Рама.
— Да, господин, — ответил Матео.
— Да, господин, — вторили ему двое мужчин, вовремя осознавшие свою ошибку.
— В следующий раз отвечайте господину незамедлительно. Такая запоздалая реакция может иметь чудовищные последствия для таких ничтожеств, как вы, — рявкнул Сервантес.
— Простите нас, господин, — воскликнули эти двое сразу после предупреждения.
— Как я уже сказал, если вы выживите, то приступите к тренировкам, а если справитесь с ними, то станете гладиаторами города богов Фиари, — объявил Рама.
Фиари, так вот значит где они оказались. Матео пытался выяснить это с тех самых пор, как его захватили. Фиари был городом подвластным богу огня, Элою. Он практически ничего не знал о богах, поскольку родился и вырос далеко от городов, где были расположены их храмы. В этих городах обитали только самые состоятельные люди. Матео же родом из бесплодных земель неподалеку от Айреса, города, который находился под покровительством бога Симеона. Теперь неудивительно, что их путь был столь долгим. Матео оказался очень далеко от своего дома.
Их новый хозяин вновь окинул их взглядом, показательно поморщившись, чтобы показать свое презрение к ним.
— Я не возлагаю на вас особых надежд в завтрашних сражениях. Думаю, что всех вас завтра ждет смерть. Как бы вы ни были подготовлены, вам придется выложиться полностью, так как Харака отлично натренирован. Если вам удастся выжить, то вы будете жить среди гладиаторов, но до тех пор ваша ночлежка… там. — Он указал на одну из камер, оборудованную в стене, которая выглядела ужасно тесной и была лишена всяческих удобств. Крайне жестоко поместить туда даже крысу, не говоря уже о трех взрослых мужчинах.