Сервантес взобрался на скамейку экипажа с гладиаторами и сделал то же самое. Вскоре оба экипажа тронулись, и Матео с двумя мужчинами вынуждены были идти в ногу. Они двигались трусцой, едва держась на ногах и изо всех сил стараясь не упасть, чтобы их не волокли весь оставшийся путь, вероятнее всего, до арены. За время следования было всего две остановки, позволяющие мужчинам перевести дух, прежде чем двигаться дальше.
Спустя час, когда они прибыли на арену, их ноги сбились в кровь, а мышцы изнывали от боли. Пленники были полностью истощены и вымотаны как физически, так и морально, и духовно. Матео судорожно пытался восстановить дыхание и, как только это ему удалось, окинул глазами арену, поразившись её великолепию. Это было самым грандиозным из сооружений, которые ему приходилось видеть. Конечно, он повидал совсем немного, но это превосходило их все. Он обернулся к остальным пленникам и убедился, что они поражены не меньше.
Арена состояла из пятнадцати этажей и по площади была сравнима для Матео с небольшим поселением. Насколько он смог разглядеть, здание было возведено из мрамора, камня и стали и выглядело необычайно красиво со всеми своими арками, высеченными статуями гладиаторов прошлого и пышной зеленью, местами устилающей стены. Матео мог только фантазировать, как оно выглядело изнутри.
Ему не пришлось долго терзать свое воображение, так как они продолжили путь к гладиаторскому входу на арену. Экипаж Рамы двинулся в другую сторону, а их остался на тропе. Матео с остальными бежал рядом с экипажем, управляемым Сервантесом, пока он не остановился, а гладиаторы не начали высаживаться. Все они выстроились в одну линию с оружием в руках. На них были набедренные повязки и сандалии, и это отличалось от того, как они выглядели накануне.
Матео оценил глазами парня, с которым предстояло сражаться. Харака — двухметровый неотесанный зверь с длинными дредами, доходившими ему до задницы. Его кожа была темной от количества татуировок, покрывающих все его тело, в виде племенных рисунков и символов, значение которых Матео не знал. Среди них были имена, и он задумался, не принадлежат ли они гладиаторам, которых Харака одолел на арене.
— Следуйте за мной, мрази, — рявкнул Сервантес, и трое пленников поспешили за наставником, а гладиаторы шли следом за ними, наблюдая, чтобы никто из них не попытался бежать, что было невозможным, так как Сервантес крепко держал цепи, сковывающие их. Всех мужчин привели в одну комнату с каменными стенами и крюками на стене.
К Сервантесу вышел ещё один мужчина — высокий, мускулистый и лысый. На нем была надето что-то наподобие льняного халата. Его голубые глаза изучали трех пленников.
— Это ваши подношения сегодня? Печально, если это действительно так.
Сервантес замотал головой:
— Ты обижаешь меня, Самсон. Эти трое просто мусор, который должен будет показать в судьбоносном испытании, достойны ли они милости богов. Харака, Борис, Фейлонг, Сондер, Осирис и Тит — наше подношение.
Самсон перевел взгляд с пленников на мощных гладиаторов и одобрительно кивнул.
— Вполне достойное подношение, тем более для чемпионов.
— Вот и я о том же, — согласился Сервантес.
Самсон вновь вернулся к пленникам.
— С кем они сражаются сегодня?
Сервантес указал на Хараку:
— Эти трое выйдут на арену с ним.
Самсон снова кивнул:
— А-а-а, я понял. Тебе нужно подготовить гладиаторов?
— Как бы да, но я должен присмотреть за этими. — Он указал в сторону Матео и двух других парней. — Я всецело доверяю тебе позаботиться о моих гладиаторах.
— Тогда я забираю твоих гладиаторов, чтобы подготовить их к выходу на арену, — согласился Самсон.
Сервантес благодарно кивнул и жестом показал гладиатором, чтобы они следовали за мужчиной.
— Ступайте.
Семеро гладиаторов беспрекословно выполнили приказ, оставив Сервантеса наедине с тремя пленниками. Обычно наставник сам работал со своими людьми, но обычным рабам не разрешалось входить в зал гладиаторов, пока они не докажут, что достойны этого. Поэтому он остался с ними в зоне для рабов. Матео осмотрелся, убедившись, что кроме наставника и них в комнате никого нет.
Вдоль дальней стены располагались три оружейных стеллажа, заполненных тем, что производило впечатление старого и изношенного оружия, не пригодного ни для какого сражения. Даже щиты были помяты так, что не могли быть использованы. Словно все складывалось против них. Сердце Матео ушло в пятки от осознания того, что ему вряд ли уготовано пережить испытание судьбы.
Вдовесок ко всем этим мыслям, его желудок снова заурчал, вызывая у него легкие приступы тошноты. Он по-прежнему нуждался в еде и воде, как и в тот день, когда его пленили. Ему рассказали, что на судне им давали воду и черствый хлеб, чтобы не дать им умереть. Но в его памяти этого не отложилось из-за лихорадки. Зато это объясняет то, почему они до сих пор живы. Матео снова вспомнил о своих матери и сестре, искренне надеясь, что те не голодают. Продолжат ли они ждать его возвращения? В курсе ли, что его захватили? И верят ли в то, что он вообще жив?
Эти мысли овладели его разумом, рисуя будущее все более противоречивым. С одной стороны, он хотел сдаться и умереть. С другой, планировал сражаться, мечтая когда-нибудь снова увидеть родных. Надежда не умерла.
Сервантес закрепил их цепи на крюке в стене, гарантируя тем самым, что они не смогут сбежать. Затем повернулся лицом к пленникам.
— Я не стану вас чему-то учить. Вы выживете, если захотите этого. Вы вместе будете сражаться против Харуки. Если вы падете, значит, не были достойны. На этом всё. Когда придет время, вы получите оружие, и каждый из вас станет творцом своей судьбы.
Трое мужчин переглянулись, и у каждого читалось замешательство на лице, так как никто из них до этого не сходился с человеком в бою, тем более насмерть. Матео знал лишь несерьезные потасовки с его другом детства, Дором, которые всегда заканчивались тем, что старшие их разнимали. Дор умер четыре года назад, потому что реалии бесплодных земель были беспощадны, и большинство не доживали даже до сорока — жестокая действительность лишала их жизни раньше.
Теперь ему придется выложиться на полную, чтобы выжить или же умереть, пытаясь это сделать. Все пленники думали только об этом, когда приблизились ближе к воротам, ведущим на арену. Комната, где они находились, была чем-то вроде зала ожидания. Они смотрели на арену, которая была еще величественнее, чем казалось снаружи. А наверху красовался массивный кронштейн с четырьмя огромными экранами.
— Что это такое? — поинтересовался Джером. Он был пленником, который больше всех болтал по дороге сюда, и тем самым бедолагой, на долю которого выпало наглотаться мочи Кодака прошлой ночью.
— Экраны, на которых все видно в деталях. Камеры тщательно следят за каждым движением гладиаторов, и люди могут наблюдать это, — объяснил Сервантес, презрительно фыркнув. — Бьюсь об заклад, что видеть электричество в работе для вас в диковинку.