День всё тянулся, и Алисса потеряла надежду. Она знала, что была виновна, и все остальные тоже знали. Защита Роуз была бессмысленна. Заключительное выступление прокурора достаточно ясно дало это понять — все факты были против неё. Ни она, ни кто-либо ещё не отрицали то, что она сделала. Никакого иного вердикта кроме «виновна», быть не могло, вне зависимости от её мотивов или обстоятельств.
А потом Роуз встала.
— Ваша Честь, вы услышали версию обвиняющей стороны, и фактах этого дела не подлежат обсуждению. — Её голубые глаза поймали свет, когда она обернулась лицом к собравшимся. Казалось, что серые волосы, видимые в её причёске, лишь подчёркивали сияние её тёмных волос. Она не выглядела как женщина, готовая принять поражение.
— Обсуждению подлежат обвинения, — продолжила Леди Хайтауэр. — Джазмин Дарзин обвиняется в сговоре, но нельзя показать, что она сознательно участвовала в планировании этих преступлений. Её обвиняют в измене, но она не клялась в верности Лосайону или Албамарлу. Вассалом Графа она тоже не являлась. Она действовала против своей воли, под давлением и управлением её дяди, человека, который вырастил её и злоупотреблял ею. Что должно быть поразительным, так это то, что она не хотела. Единственная верность, которой её учили, принадлежала злому человеку, однако она сделала выбор, когда настал переломный момент, и рискнула жизнью, чтобы спасти Айрин Иллэниэл.
Измену невозможно оправдать, как и предательство. Предательство включает в себя неожиданное использование силы для совершения преступления таким образом, чтобы нарушитель мог не опасаться расплаты, однако она намеренно подвергла себя опасности. Когда её дядя приказал похищение семьи Графа, она пошла с ними, добровольно — да, но не для того, чтобы совершить преступление. Она пошла, чтобы обеспечить безопасность людей, которых стала любить и уважать, а когда обстоятельства вынудили её, она предала своих товарищей, чтобы защитить Айрин Иллэниэл. Единственным предательством, которое она совершила, было предательство её дяди.
Убийство также не является доказуемым. Согласно показаниям самой Айрин, а также других свидетелей, Джазмин Дарзин не убивала Лилли Такер. Наоборот, она возражала против этого. Единственной целью её присутствия там было предотвратить подобное.
Джазмин Дарзин — которая, кстати, предпочитает называться именем, которое она взяла себе, когда только пришла сюда, Алиссой — не виновна ни по одному из этих пунктов. Только не в той форме, в какой они предъявлены — ни измена, ни предательство, ни убийство, ни даже сговор. Я не буду возражать против обвинений в обмане и похищении, но остальное является попыткой навязать ей наказание, которого она не заслуживает.
Истинный вопрос, который стоит сегодня перед этим судом, если следовать логике, заключается отнюдь не в простом решении виновности или невиновности. Эта молодая женщина не виновна в большинстве названных преступлений. Настоящим вопросом является то, как мы будем обращаться с женщиной, которой злоупотребляли и которую предавали те, кому следовало заботиться и воспитывать её, с женщиной, которой было приказано похитить дочь нашего Графа, с женщиной, которая в конце сделала правильный выбор, пойдя против своего дяди, спасая жизнь Айрин Иллэниэл, даже, возможно, ценой собственной жизни.
Роуз указала на Алиссу:
— Эта женщина — не убийца, но она нарушила закон. Используем ли мы этот суд в качестве повода для мести и возмездия? Люди, ответственные за те другие преступления, мертвы. Сделаем ли мы её козлом отпущения вместо них, жертвой, которая удовлетворит нашу нужду в мести, или же будем обращаться с ней согласно ошибкам, в которых она действительно виновна?
Голос Хайтауэр умолк на этой ноте, и казалось, что последовавшая тишина отдавала многозначительностью. Когда она села, судья обратился к залу:
— Мне нужно будет некоторое время для размышлений.
Все встали, когда он выходил, и когда он удалился, зал разразился множеством разговоров. Мойра протянула руку вперёд, коснувшись плеча Алиссы:
— Не волнуйся. Что бы ни случилось, я не дам им тебя забрать.
— Мойра! — сказал её отец с необычно строгим выражением лица.
Мойра отвела взгляд, но не собиралась забирать свои слова назад. Она говорила искренне. «Я могу заставить всех их передумать». Затем её взгляд упал на Сайхана.