Приняв душ и переодевшись, я села за компьютер.
В моем почтовом ящике обнаружилась куча спама и просто бессмыслицы вроде уведомлений от муниципалитета и записок о пришедших открытках.
Я криво усмехнулась.
После обработки я узнала, какого рода задание должна была выполнить. В частности, оказалось, что агентом Центра на Фронтире является Александер М. Дарикки. Вот не ожидала от милейшего местера Санди.
Как бы это мне написать отчет, если я только что получила данные? Уведомление о принятии задания поступило в местную сеть и готовится к отправке на Землю с ближайшим сеансом галактической связи. А сеанс будет… — я глянула — через десять часов. Многовато. Тянуть время не собираюсь. Так что отчет они получат одновременно с уведомлением.
Интересно, что они на это скажут?
Вот веселье начнется.
Ха! Не суетись Док Андерс, если подумать, — как бы я добралась до него?
И еще раз «ха!» Я думаю, что пять «смертных» заданий — достаточный повод, чтобы дорожить агентом. Я эффективна. Экономически выгодна.
Я буду жить.
Это местер Санди когда-то написал картину «Человек-победитель», которая висит в холле Мраморного Дома. Мимо нее проходят члены Объединенного Совета по пути в зал заседаний.
Он всегда предпочитал реалистическую манеру, но эта картина — более символ.
Палитра невелика: красный, желтый и черный. На фоне оранжево-алого света, скрадывающего все очертания — не то закат, не то пламя, — силуэт вооруженного мужчины на склоне холма. Оружие напоминает гипертрофированный автомат. Ничего подобного на вооружении войск человечества нет.
Однажды какая-то не очень умная дама возмутилась тем, что человек-победитель — мужчина. На что Санди посоветовал ей присмотреться внимательней и сказать, хотела ли бы она видеть на картине женщину.
Действительно. Этого можно не заметить первым взглядом. Уйдешь от холста со странным ощущением, что смотрел, но не видел. И на выходе из здания, или на следующий день, или через месяц поймешь, наконец, что холм, который попирают ноги Победителя, на самом деле — черепа, черепа, черепа… груда костей на выжженной почве и зарево позади.
Все инопланетные делегации видят эту картину. Она неспроста там висит. Послы — не самые глупые представители своих рас.
Люди любят говорить о свободе, разуме, равноправии и цивилизованности. Но в глубине души прекрасно понимают, кто они такие.
И очень этим довольны.
Часть вторая. Янина
1
Я сапожник без сапог.
Я экстрим-оператор без нукты.
Через два часа уходит корабль. Центр по достоинству оценил мою эффективность. Оказывается, Экмен уже много лет назад был признан антисоциальным элементом и осужден. Мне не дали задания на его устранение, потому что попросту не считали это возможным. А теперь я получила хорошую премию сверх забросных выплат и устное уведомление: ставится вопрос о моей реабилитации под другим именем, и, соответственно, выдаче мне полноценного сертификата.
Я не настолько наивна, чтобы надеяться. Они выразились так: «эффективный элемент персонала на заданиях особой категории». По-человечески это значит — высококлассный киллер на зарплате. Они ни за что не выпустят меня из-под колпака, хотя бы из соображений безопасности.
Но они выдадут мне новое оружие.
Аджи увезли с Фронтира раньше, на грузовозе. Она уже снесла яйца и легла на кладку. Чем дальше, тем она меньше со мной разговаривала. Я успела потрогать и рассмотреть колыбельки ее детей прежде, чем она начала на меня рычать. Яйца нукт красивые — розовые, полупрозрачные. К концу срока становится видно, как внутри спит малыш.
Через две недели прилетела команда с Земли, какие-то незнакомые мне люди. С ними был мастер Михаль, моя первая любовь. Он сильно постарел и обрюзг, стал совсем седым. Я почти не разговаривала с эвакуаторами. Кажется, только поздоровалась, впустила и сразу ушла в сторону. Они понимали, что со мной, и не тратили времени зря. Сняли гнездо с пола — целиком, вместе с дремлющей Аджи. Крыша ангара раскрывалась, но ее все равно пришлось разобрать, снять створки, чтобы не побеспокоить самку, поднимая гнездо. Хозяин разрешил. Он был там и смотрел на меня сочувственно. Хотя и не знал, что произошло. У меня был убитый вид.
Много позже я подумала, что один из крупнейших «кемайловых» вполне мог и знать о случившемся. И подозревать, что надето у меня под одеждой.
Я не собиралась сдавать биопластик. Обойдутся. Это мой трофей. За три месяца страданий и потерянного навеки друга — как бы дорого пластик ни стоил, он дешевле.
Когда Михаль стал беседовать с Аджи, в мастере пробудилось что-то прежнее, — задор, солнечная искра, которая светила всем. И я ощутила укол ревности.
Мне было очень тяжело.
Я положила вещи в каюту и вышла на космодром, чтобы в последний раз посмотреть на Фронтир. Попрощаться и поблагодарить. Ррит Кадара, беспощадная, хищная, и вдобавок жестоко оскорбленная людьми планета, но она разрешила мне выжить.
Несмотря ни на что — спасибо. И извини, хотя вряд ли ты сможешь. Постараюсь не возвращаться.
Пока я предавалась таким философским мыслям, ко мне подошел второй пилот. Я долго не могла понять, чего он хочет, пока не сообразила, что за мной приударяют.
Бывает же такое… Из стройной я стала костлявой, кожа у меня на лице полосатая из-за биопластикового контура, который я носила в пустыне. Даже тональный крем не особо помогает. И глаза на неподвижном из-за дефекта лице красные.
Что ж, хоть какое-то человеческое общение… Я невпопад ответила на пару комплиментов, постаралась улыбнуться и не напугать при этом кавалера своей атрофией. В конце концов, он посоветовал мне идти внутрь, потому что сейчас начинают тестировать генераторы, и удалился сам, очень довольный, что напал на настоящую глупую блондинку. Пообещал, что во время полета мы обязательно встретимся в кают-компании…