Ночь ушла, оставляя во рту кислый привкус железа. Шимицу разбудил своих гидрологов-буровиков ни свет ни заря, впрочем, никто не протестовал. И старожилам, и новичкам не терпелось поскорее добраться до купола.
К полудню они вышли к озеру Большой Караконджулы и сразу двинулись вдоль побережья, прокладывая дорогу в зарослях мангровой пальмы. Не прошло и трех часов, как исследовательская станция Рибейры наконец предстала перед путниками в своем полном великолепии.
Купол стоял прямо на озере. Двухсотметровая лента подвесной дороги соединяла его с небольшим пляжем из синтолитового камня. Станция, рассчитанная на полсотни ученых и техников, была не слишком велика, куда меньше огромного Соммерса, и со стороны напоминала серого, матово блестящего осьминога с растопыренными щупальцами. Отростки причалов, консоли для сбора образцов и установки приборов, шлюзы для выхода аквалангистов, ангары для скутеров, ангары для подводных роботов… Если смотреть сверху, то сходство с головоногим становилось совершенно разительным.
Шимицу уже умудрился связаться с Рибейрой по рации, и в куполе их ждали. Семь или восемь цветных комбинезонов торчали на ленте трапа. Когда первые машины появились между деревьев, встречающие вразнобой и радостно заорали что-то плохо различимое и замахали руками.
Первый мотокар вполз на гремящие мостки, за ним второй… Потом третий. Джей замыкал колонну. Его левая рука легко двигала баранку штурвала, правая – чутко сжимала рукоять лежащего на коленях штуцера. Прибытие к конечной цели всегда необычайно важный момент для человека, отвечающего за безопасность группы.
На памяти Джея имелось достаточно печальных примеров, когда исследователи или колонисты гибли буквально в трех шагах от шлюза.
Нос мотокара скакнул вверх, и машина, сосредоточенно гудя, полезла по пологому пандусу на мостки. Встречающие заглядывали в идущие впереди кары, хлопали по чьим-то плечам, улыбались, трясли чьи-то руки. Джей ехал, чуть приотстав и от спутников, и от хлебосольных куполян.
Он въехал в просторный шлюз вслед за последним «максом», груженым провизией. Тяжелая плита двинулась вправо, перекрывая входной проем. Когда она с щелчком встала на место, Джей наконец выдохнул из себя воздух и поставил ружье на предохранитель. Теперь можно было расслабиться.
Придерживая Чака за ошейник, Джей вылез из мотокара. Его тут же похлопали по плечу, стиснули локоть, сунулись к нему радостно улыбающейся физиономией в зарослях густой пятидневной щетины. Чак, ошалевший от такой концентрации незнакомых людей, жался к ногам.
– Все нормально… Все мэджи… Просто отлично… – бормотал Джей, пожимая чьи-то руки: в Рибейре любили гостей. – Доехали без эксцессов… Это Чак… Нет, не кусается, если пальцы в пасть не совать… А где Пущин?
– Пущин подойдет часа через два.
Джейслав повернулся и увидел лицо Аверина.
Они обнялись.
– Давненько ты у нас не был, – приговаривал директор по снабжению станции, хлопая Вагоша по спине. – Как дошли?
– Нормально.
– Ты надолго к нам?
– Нет, – Джей потер лицо ладонью. – Отдохну, отосплюсь и уйду максимум послезавтра.
– Что за спешка? – проговорил Аверин. – Сейчас мы ужин сообразим такой, что закачаетесь, и унд грамм настоящей самогонки. Вайбург приловчился из местного тростника бражку ставить и потом ее перегонять. Бонусная штука! В пятницу ребята собираются на охоту. Котлеты из бонго. – Аверин закатил глаза. – М-м-м. Неужели пропустишь?
Джей широко и сонно улыбнулся.
– Спать… – Он помотал головой. – Сперва спать. Остальное потом обговорим. Мне нужна отдельная каюта и постель. Двенадцатая свободна?
– Свободна, – сказал Аверин немного разочарованно. – Щенок у тебя славный…
– Да, и Чаку пару банок консервов мясных… Он любит… – Джей все больше расслаблялся, чувствуя, как тяжелеют его веки. – Он, зараза, будет ко мне в каюту лезть, так вы его не гоните… Только пусть кто-нибудь с утра его выведет погулять… «до ветру»…
– Прослежу, – пообещал Аверин. – Пущин хотел с тобой поговорить.