Мужчина на двадцати восьми фотографиях не звонит до того как она, по его подсчетам, не отправила детей в школу и, возможно, пришла в свое ателье. Он забыл, что сегодня суббота, и не знает, что по субботам она водит детей на теннис. Он оставляет сообщение на ее автоответчике. Впервые. Сообщение, которое она прослушает столько раз, что если бы это была старая пленка на автоответчике еще до времен мобильных телефонов, то она была бы стерта до треска.
Он стоит в телефонной будке на бульваре Мажанта и не знает, что женщина, на которой он женат, всерьез обдумывает некое дело.
Она открывает телефонный справочник и находит то неподписанное объявление, которое чаще всего привлекало ее внимание. Мужчина в телефонной будке не знает, что его полное имя, его предполагаемое место работы, а также другие детали сейчас заносятся в блокнот некоего детектива из бюро на улице Прованс. Именно сейчас. Выбор пал на это объявление отчасти потому, что имя детектива в нем не указано, и потому, что он, как и распорядитель похорон на улице Фобур Пуассоньер, работает семь дней в неделю и отвечает на телефонные звонки в любое время суток. 7/7, 24/24 написано в угловых скобках. Это и помогает сделать окончательный выбор.
Что хуже? Быть распорядителем похорон, которому звонят посреди ночи, потому что кого-то надо похоронить? Или быть детективом, которому звонят в это же время, потому что надо выследить супруга? Сейчас ни то, ни другое не кажется ужасным. Обычная суббота, первая половина дня.
Вы сможете взяться за это дело? Спрашивает Манон и чувствует легкую дрожь в голосе, дрожь, которую может слышать только она.
Вообще-то я не занимаюсь ничем другим, сухо отвечает он.
Они договариваются встретиться в его офисе во вторник в десять.
Сегодня 18 марта. Воскресенье. У парижан есть время, чтобы сходить на рынок, в кино, в прачечную, навестить могилу на кладбище, пойти на порно-шоу, помыть автомобиль — проще говоря, сделать то, на что в будни не хватает времени. Но Сабатин надо на работу. У нее съемка с писателем, которого номинировали на Гонкуровскую премию. Она, кстати, не передоговорилась с поэтом, про которого забыла, и ей неудобно позвонить ему снова. Тот, кого она сегодня должна фотографировать, такой дисциплинированный, что будние дни для него — рабочие, как и для всех остальных людей. Писательские или читательские дни от сих до сих. А фотографии не имеют отношения к работе.
Поэтому съемка должна состояться сегодня. Она забыла спросить, родственники ли они. Токе — не очень распространенная фамилия.
Сабатин пытается сконцентрироваться, глядя на схему метро, но все время думает о чем-то другом. О телефонном сообщении, каждый слог которого она знает наизусть. Каждую паузу, каждый вздох. Ей выходить на «Сен Поль» или на «Бастилии»? Не может быть, что она никак с этим не разберется, так как она любит зеркальную картину города, схему путей под землей, и обычно точно знает, какой адрес наверху соответствует станции метро внизу. Но не сегодня. Она невнимательна. И здесь, где она стоит, сквозняк. Холодно. Она взъерошивает волосы. Рука на ее затылке. Вниз по плечу. Палец очерчивает контур ее руки. Это никак не связано со схемой метро, но воспоминание раскрывается, как веер, во всем ее теле. Она решает вопрос в пользу «Сен Поль», ошибается и опаздывает на пятнадцать минут. На нее не похоже, когда речь идет о работе.
Пьер Токе — невысокий мужчина, напоминающий жабу. Его кожа как лунная поверхность, но в его взгляде — острота и ум, дальновидность и проницательность. Его легко фотографировать, так как понятие «тщеславие» давно выпало из его лексикона и заменено на «интерес к миру».
«Сабатин Коэн» написано в книге, которую он дарит ей, когда они прощаются, «которая может заставить лягушку почувствовать себя принцем».
По дороге домой она обращает внимание на очень элегантную женщину. Они обмениваются короткими оценивающими взглядами и проходят мимо друг друга. Но позже, когда Сабатин хорошо подумает, она поймет, что элегантность была сосредоточена исключительно в паре оранжевых перчаток и обуви высокого качества такого же цвета.
Этой ночью на площади Клиши зазеленели деревья.
Она стоит около 44-го номера на улице Дюнкерк. Никаких табличек с именами, как раньше. Десять кнопок от нуля до девяти отдают должное французской скрытности. Она ошиблась вчера? Могут ли жить на одной улице несколько Токе? Она вспоминает, что, когда он одевался после съемки, он перепутал номера домов. Она думает о недавнем странном телефонном разговоре. Ее руки потеют. Что-то не так, и она боится, что это ее вина. Она смотрит на эти десять кнопок, как будто они знают правду. Десять цифр, которые в десяти тысячах различных вариаций составляют четырехзначный код. При условии, что сможешь повторить те же числа. Об этом ей рассказал Фредерик. Он любит цифры. Генетический код непредсказуем. По крайней мере, у него это не от нее и не от Франсуа. Может, от ее отца? Говорят, что область мозга, отвечающая за музыкальность, находится близко к той, которая отвечает за способность решать уравнения с несколькими неизвестными. Она никогда не перестанет удивляться, что минус на минус дает плюс. Это же не имеет никакого смысла. Так же, как не имеет никакого смысла то, что она тут стоит. Ей не стоит искать его. Ей надо держаться своей половины поля и выкинуть его из головы. Но ее ноги просто не слушаются ее.