Поменяв Лулу подгузник и покормив ее, Роз делает две глупые вещи. Нет, три. Она пьет «Jack Daniels» прямо из бутылки. Она брызгает на свою шею и запястья лосьон Givenchy, которым он обычно пользуется, и достает фонарик. Она изводит себя его запахом, и тем, что осталось от разума, она знает, что он больше не отвечает, когда она передает сообщения условными сигналами.
Зефир стоит в своей комнате. Он погасил свет. Он стоит, заложив руки в карманы брюк, и смотрит на мокрую от дождя улицу. Он отлично видит сигналы, но не утруждает себя переводом. Тогда, когда он хотел быть с ней, он сам придумывал предложения из света, но сейчас он их не помнит. Ему кажется, что это было давно. Любой язык, на котором долго не говоришь, забывается. Очевидно, что женщина напротив владеет языком в совершенстве. Он не отвечает даже светящимся знаком вопроса и идет на кухню, чтобы погасить свет.
Манон не спит. Дверь в ее комнату приоткрыта, и световой конус на паркетном полу напоминает наполовину раскрытый веер.
Зефир. Ты спишь?
Я обычно хожу во сне?
Не зайдешь? Она лежит в своей кровати, на ней лишь черное белье. Рукой она подает сигнал, что он должен сесть возле нее. Чем ты, собственно, занимаешься?
Я? Я занимаюсь собой.
А еще кем?
Что значит «кем»?
Кем ты еще занимаешься?
Он гладит ее подмышки. Не пойти ли нам завтра в ресторан?
~~~
Эрик выходит из дома намного раньше, чем ему нужно. Чарли сегодня тоже ранняя пташка и уже открывает салон, когда он проходит мимо.
Красавчик! Там скоро что-нибудь выйдет с моей вывеской?
Ох, я об этом совсем забыл.
Мой оборот ужасно снизился, клиенты думают, что это автосервис.
А ты не можешь просто надеть розовый халат, как твои коллеги-женщины? Тогда тебя не смогут неправильно понять.
Пошел ты, Эрик, давай уже побыстрее с вывеской.
Я зайду туда сегодня. Ну, самое позднее — завтра.
Скажи, старик, а чем ты, собственно, занимаешься?
Эрик смеется, немного смущаясь. Ты не первый, кто спрашивает.
И что ты отвечаешь?
Что я занимаюсь собой.
Черт возьми, давно я не слышал такого банального ответа. И хорошо это оплачивается? Можно сказать, что если становишься абсолютно отсутствующим и забываешь, что твоему лучшему другу нужна вывеска, забываешь есть и забываешь застегивать брюки, потому что занимаешься собой, то это, пожалуй, можно назвать работой на полную ставку.
Эрик застегивает ширинку. Это уже не в первый раз. Недавно в метро аристократичный господин подал ему соответствующий сигнал.
А вчера одна девушка в супермаркете покраснела по той же причине. На самом деле, он довольно элегантный и хорошо одетый мужчина, так что это на него не похоже. Вывеска будет, наверное, завтра, о’кей?
Только бы не позже.
Она должна пойти за ней вместе со мной, непременно.
~~~
Мама!
Да.
У нас в школе тематическая неделя.
Да.
О песеннице былых времен.
Это называется «певица».
Но она же пела песни?
Ты об Эдит Пиаф?
Как ты догадалась?
Она очень известная.
Ты можешь мне помочь?
Конечно.
Колетт и Сабатин сидят друг против друга на кухне. Заходит Франсуа.
У всех все хорошо?
М-м, папа, я тебя люблю!
Что она сознательно теряет! Она чувствует озноб.
Папа, эта Эдит Пиаф… Она хорошо пела?
Ты хочешь ее послушать?
Она же умерла, да?
Да, но ты хочешь ее послушать?
«Non, rien de rien. Non, je ne regrette rien».[18]
A о чем она не сожалеет, папа?
Думаю, о том, что она сделала в своей жизни.
А она сделала что-то плохое?
Нет, не думаю. Но у нее было много мужчин.
Она и об этом не сожалеет?
Франсуа смеется и смотрит на Сабатин взглядом, говорящим «и-что-надо-ответить-на-это?». В этом же нет ничего такого, отвечает папа своей дочке.
Фу, как противно, ты не согласна, мам?
Гм, у меня был жених, до того как я встретила папу.
Да?
Да, и папа это отлично знает.
Она смотрит на папу, чтобы проверить высказывание мамы. Франсуа кивает и добродушно улыбается.
Она похоронена на кладбище Пер-Лашез.
Кто?