Встречающиеся им по дороге люди выкрикивали в сторону Себастьяна бранные слова, а некоторые кидали в него мелкие камни и мелкие кости животных, или же плевали ему под ноги. Священник не обращал внимания на оскорбления и унижения, сыпавшиеся на него. Он медленным, но твердым шагом ступал голами пятками по земле, читая вслух псалмы, и прося прощения у Бога за себя и за этих неразумных людей.
Пройдя ещё немного по длинной улице, вся процессия остановилась у высокой каменной башни и отходящих от неё вправо и влево крепостных стен. Двое из стражников, сопровождавших Себастьяна, слезли с лошадей, и подошли к огромной деревянной двери башни. Громко постучав в неё несколько раз, стражники остались дожидаться, когда им откроют. Через некоторое время, открылось маленькое окошко в двери, откуда показалось лицо тюремщика. Этот человек что-то спросил у конвоиров, которые начали отвечать ему, указывая пальцами на осуждённого монаха. Что именно они говорили, Себастьян не слышал, до него долетали только короткие обрывки фраз. Он видел только, что человек, с другой стороны двери, пытаясь пролезть сквозь маленькое окно, несколько раз взглянул в сторону прибывшего заключенного монаха.
Закрыв окно в двери, тюремщик начал открывать тяжёлый замок. Массивная дверь со скрипом отворилась, и на пороге появился среднего роста человек в кожаных доспехах, подпоясанный боевым поясом и расположившимися на нём ножнами с мечём. Он ещё раз, с брезгливостью и презрением глянул на священника и жестом руки указал на то, что они могут войти.
Двое стражников, подошли к Себастьяну и один из них, толкнув его в спину рукой, направил в ворота башни. Два других конвоира, сопровождавших священника, остались ждать на улице, за пределами тюремных дверей.
Зайдя внутрь и заперев за собой дверь, они начали подниматься вверх по узкой крутой лестнице. Тюремщик, освещая путь факелом, шёл впереди, следом за ним следовал священник, а за священником по - очереди шли оба стражника.
Поднявшись на небольшую высоту, они повернули налево в такой же узкий коридор, по обоим сторонам которого располагались, маленькие, словно клетки, тюремные камеры. Открыв одну из них, самую крайнюю в ряду, стражники втолкнули туда монаха.
Камера была очень маленького размера, в ней пахло сыростью и затхлостью. На холодном каменном полу, лежала охапка давно не менявшейся сопревшей соломы. Окном в камере служили два выломанных почти под самым потолком, камня, заделанных решётками. Сквозь них в камеру попадал воздух и небольшая полоска солнечного света.
Себастьян стоял в центре этой сырой и тёмной тюремной комнаты, пока тюремщик надевал кандалы ему на ноги. Он, молча воспринимал всё то, что делали с ним. И даже тогда, когда смыкая на нём цепи, тюремщик сдавил их сильно, разодрав до крови кожу на ногах священника, Себастьян не проронил ни одного звука, не издал ни одного вопля от боли. Он был, как будто отдалён от этого мира, как будто отрешён от всего происходящего вокруг.
Тюремщик, доделав своё дело и проверив прочность закреплённых оков, посмотрел на монаха. Злорадно ухмыльнувшись и сплюнув ему под ноги, он направился к выходу.
- ... Приглядывайте за ним повнимательней, говорят он колдун.
- Мы тут ещё и не таких колдунов, видали, отсюда ещё никому не удалось сбежать...
Услышал Себастьян у себя за спиной обрывки разговора и смеха конвоиров с тюремщиками.
Тяжёлая дверь за ним с шумом закрылась, лязгнув замком. Не в силах больше выдерживать напряжение и усталость охватившее его и гнев терзающий его душу, Себастьян упал на колени, сложил руки, закованные в железо, перед собой в замок и уронил голову себе на грудь. Из глаз его по щекам, покатились слёзы.
- Боже смилуйся надо мной! Не оставь меня в этот трудный час! Вся моя жизнь состоит в служении тебе и людям, ради которых я всё это делал. Я всё время слушал тебя и верил тебе, я не сомневался в том, что выбрал правильный путь. Я знал, что ты всегда рядом и не оставишь меня.
Себастьян произносил эти слова, сжимая закованными в железо руками нательный крест, висевший у него на шее.
- Почему же теперь ты отворачиваешься от меня. Почему даёшь свершиться несправедливости? Я грешен, я знаю. Но грех мой ни в том что я пытался усомниться в тебе, в твоей силе и способностях - нет. Грех мой в том, что я не услышал голос разума своего и не внял словам твоим. Я готов понести наказание, любое какое ты посчитаешь нужным для меня. Я готов нести любые лишения и страдания, дабы искупить свою вину перед тобой. Я готов умереть за тебя Господи, но не так. Не хочу быть оклеветанным не законно именем твоим. Их приговор не праведный и не справедливый. Не дай свершиться ему. Я не виноват перед всеми этими людьми, осуждающими меня, я виноват только перед тобой Господи. И только перед тобой я готов отвечать за все свои грехи. Прости меня Боже!