Себастьян, простоял на коленях, не поднимаясь, до самого вечера, пока луч заходящего солнца, сквозь узкую оконную щель, не осветил стену камеры ярким алым светом. Всё это время он молился, не вынимая креста из сжатых рук, то опуская, то поднимая голову. Он прекратил молиться, открыл глаза и повернул голову в сторону, когда услышал позади себя лязг замка и скрип открываемой двери.
В дверях показался тюремщик. Он зашёл в камеру, держа в руках чашку с какой-то похлёбкой. Подойдя на несколько шагов к стоящему на коленях монаху, он поставил чашку с похлёбкой на пол, пододвинув её к нему ногой. От принесённой надсмотрщиком пищи воняло чем-то давно стухшим и прокисшим.
Себастьян вновь закрыл глаза и немного опустил голову, не обращая внимания на стоящего рядом тюремщика.
Надзиратель злобно посмотрел на священника и сказал ему, злорадно усмехнувшись:
- Разве священникам нужна пища, я слышал они сыты пищей духовной. К тому же завтра ты умрёшь, тем более не понимаю, зачем тебя кормить?
После этих слов тюремщик со всей силы наступил на край чашки с похлёбкой так, что металлическая посуда подпрыгнула в воздухе, расплескав всё содержимое, обрызгав вонючей жидкостью часть одежды священника, и со звоном упала на каменный пол. Надзиратель рассмеялся злобным громким смехом. Себастьян продолжал сидеть невозмутимо, не обращая внимания на всё то, что происходит рядом.
Тюремщик присев на одно колено поравнялся лицом с лицом священника.
- Мне сказали ты колдун, - сказал он, смотря в закрытые глаза монаха. - Так почему бы тебе не убежать отсюда, прибегнув к своим колдовским знаниям? Или тот, кому ты молишься кроме Бога, не хочет помогать тебе?
Надзиратель ещё раз громко рассмеялся, брызжа слюной в лицо Себастьяна, и пододвинувшись своим лицом почти вплотную к лицу монаха, продолжил говорить тихим, мерзким, протяжным голосом:
- Молись священник, хорошо молись, ибо никто, и ничто тебя уже не спасёт. Завтра ты попадешь в ад, который начался для тебя сегодня и здесь.
После этих слов тюремщик поднялся и вышел из камеры, закрыв дверь и заперев замок.
Себастьян открыл глаза, но теперь его взгляд: отрешённый, усталый, но всё же добрый и умиротворённый, сменился на бешено-безумный. Его глаза стали бегающими и живыми в них появился какой-то злобный огонь.
Он убрал руки с креста, презренно осмотрелся вокруг и сказал:
- Посмотри, где я оказался, благодаря твоей любви ко мне, что я получил взамен моей любви и преданности к тебе. Что мне приходится терпеть, от людей - детей твоих. Они казнят невинных людей, прикрываясь именем твоим. Разве не ты учил: не убей, не придай, не произноси имени моего, напрасно? Они превратили это всё в обычные слова, они забыли и растоптали законы: и Божьи и земные. ОНИ - любимые и почитаемые тобой люди, погрязли в грехе. Но их ты не наказываешь, а наказываешь меня, меня столько лет доказывающего преданность тебе и безраздельную веру в тебя.
Себастьян поднялся с колен и пошёл к окну, слегка пошатываясь. Его ноги затекли от долгого сидения и плохо слушались. Солнце уже практически зашло за горизонт, но немного света всё ещё проникало сквозь узкую щель окна.
Он подошёл к оконному проёму и подняв голову кверху обратился к нему громким голосом почти переходящим в крик:
- Почему, скажи мне почему, я должен умирать за них. Я уйду, но они останутся безнаказанными, они не станут лучше, не искупят грехи свои, они ни чего не поймут.
Ты любишь их, ты веришь им, ты прощаешь их. Но я, ни хочу прощать их. Слышишь меня - ни хочу.
Себастьян снова упал на колени, уронил голову себе на грудь и заплакал. Он стоял на коленях напротив высокой каменной крепостной стены, в верхней части которой сквозь маленькое окно пробивался яркий свет луны сменившей ещё недавно светившее солнце. Священник был полностью освещён этим лунным светом. Он поднял глаза кверху вглядываясь в лунный свет.
- Ты оставил меня Господи, ты предал меня, - говорил священник, обращаясь к лунному свету. - Теперь и я оставляю тебя. Я больше не принадлежу тебе. Я знаю, кто действительно может мне помочь, кто может всё исправить, и воздать этим жалким людишкам по заслугам.
После этих слов Себастьян, резко дёрнув, сорвал руками распятье со своей шеи и бросил его в угол камеры. Неожиданно туча закрыла луну, погрузив всё во мрак. Резкий порыв ветра ворвался сквозь маленькое окно, ещё больше поднимая запах прелости и гнилья промозглой камеры.