- Я все понял, - сказал Деметрий.
Он вонзил шпоры в своего коня и исчез, как трус, убегающий с поля битвы. Это был единственный случай в его жизни, когда он пересилил свою гордость, и об этом не стоит забывать.
Сердце Периона было полно радости.
- Временами, - сказал Перион, - мне хочется полюбить этого бесчестного и похотливого язычника. Затем Перион бросился навстречу подданным герцога Сигурда. Как жнец, убирающий на поле пшеницу, сир Перион взмахивал на солнце своим, мечом и снимал урожай.
В этом узком ущелье не было слышно ничего, кроме звона мечей и тяжелого дыхания сражающихся. Впервые граф де ла Форэ позволил себе во время боя гнев. Не говоря ни слова, он вступил в безнадежную схватку: так пьяница, не задумываясь, хватается за бутылку.
Первым Перион убил Руггиеро из Ламберти, после чего Перион впал в неистовство, словно волк, напавший на стадо баранов. Он зарубил еще шестерых дюжих молодцов: так сумасшедший поражает мечом изображенные на гобелене фигуры. Коня под ним убили, и теперь тот служил ему укреплением, за которым и стоял насмерть Перион. Затем он встретился лицом к лицу с Джакомо де Форио, а в это время Рыжий Джулио бросил свой меч, как копье, и тот вонзился в левое плечо Периона, вызвав обильное кровотечение. Марцио камнем попал в гребень его шлема, и на том порвались ремешки. Тут же Джакомо нанес Периону еще три раны, и Перион упал, а солнце светилось у него в волосах. Противники его одолели. Сняв одежду с трупов, они разорвали ее на лоскуты, из этих окровавленных тряпок скрутили жгуты и связали ими Периона Лесного, которого с трудом победили двадцать воинов.
Он слабо улыбнулся, словно человек, прикованный болезнью к постели, но тут же из-за большой потери крови лишился сознания. Он знал, что Деметрию должно было повезти, поскольку он ушел вовремя. И радовалось сердце Периона тому, что Мелицента вне опасности.
Этот однолюб, который ничего на свете не мог сравнить с благоденствием любимой женщины, был счастлив, поскольку ему не было суждено постичь, каковы в жизни мерила Деметрия.
ГЛАВА XVI
Как размышлял Деметрий
Без всяких помех Деметрий добрался до вольного города Наренты. Он считал, что его император должен был послать галеры в христианские страны, чтобы собрать сведения об исчезнувшем генералиссимусе, но в этом городе купцов никто не слышал о подобных галерах.
Однако в гавани ему удалось найти торговое судно, готовое к отплытию в страну язычников. Уже были подняты паруса и выбирали якорь. Деметрий поторговался с капитаном судна и в итоге заплатил ему четыреста цехинов. Капитан же согласился вечером подойти к Ансиньянской Игле и взять Деметрия на борт. Поскольку у наместника не было никаких бумаг, он не мог миновать служащих Трибунала, которые осматривали все суда в Пиае.
Итак, перед закатом солнца Деметрий ожидал на Ансиньянской Игле прихода корабля. Этот мыс был похож на высеченный из черного камня палец какого-то титана, который ненароком сунул его в воду. День медленно угасал, а ворчащее море беспрестанно смешивало золото с кровью.
Деметрий подумал о том, как он благополучно миновал бесчисленные опасности, и довольно рассмеялся. Он в уме перебрал все достоинства и недостатки своих приближенных, которые ждали его за морем, и стал думать о Мелиценте, которую он любил даже больше, чем свою способность насмехаться надо всем в этом мире. И наместник усмехнулся. А вслух он произнес:
- Я весьма задолжал мессиру де ла Форэ. Я должен намного больше, чем могу вернуть. Потому что к этому времени подонки уже убили мессира де ла Форэ или доставили его к королю Теодорету, который очень благочестиво умертвит этого статного идиота. В любом случае, я буду спокойно наслаждаться и владеть Мелицентой до самой смерти. Решительно, я премного обязан этому самодовольному рослому дурню.
Так он боролся с собственным раздражением. Возможно, этот человек никогда не был в своем уме, так как главной причиной его даже малейшего поступка была непомерная гордыня. Сейчас в нем пробудилась ненависть, исходящая из чувства отвращения к самому себе. Наступило отупение, словно он оказался окружен стеной огня. Невозможно надлежащим образом ненавидеть этого Периона, который ударил Деметрия Анатолийского и, вероятно, еще был жив. Не мог думать Деметрий и о достаточном возмездии этому Периону, который осмелился быть таким высоким, красивым и молодым на вид, в то время как Деметрий не обладал ни одним из этих качеств, и именно этого Периона любила и любит поныне Мелицента. А Деметрий Анатолийский хотел сражаться с таким человеком заколдованным мечом, подвергаясь не большему риску, чем рыбак, ловящий пескарей. Получалось, что Деметрий Анатолийский довольствовался милостыней, данной ему каким-то упрямым комаром. Деметрия трясло от отвращения. В лучах заката его смуглое лицо походило на личину демона Велиала, который возбуждает и старательно пестует плотскую гордыню. - Жизнь Мелиценты зависит от моего возвращения в Накумеру... И что из этого! - громко вскричал он. - Мысль о Мелиценте слаще размышлений о любом боге, но недостаточно сладка, чтобы заставить меня жить и дальше в качестве должника Периона.
И когда спустя полчаса судно подошло к Игле, каменное острие оказалось пустынным. Деметрий немногим раньше отпустил лошадь, скинул доспехи, бросил меч и разорвал одежду. Затем он искупался в первой попавшейся луже. И пешком, в грязных лохмотьях - поскольку никто не обратит внимания на нищего - вернулся он во владения короля Теодорета, где не ждали, что Деметрий придет невооруженным. Увидев, что таким способом легко проникнуть в столицу, что вскоре и было доказано, он обнаружил, что так же легко ее и покинуть.
ГЛАВА XVII
Как появился менестрель
Деметрий вернулся в Мегариду, где в недавно построенном замке Сан-Алессандро томился закованный Перион. Целый час ушел на суд, отлучение от церкви и прочее, так как пришлось унимать подвыпившего инквизитора, который мешал исполнению формальностей пением кабацких песен. Но, в конце концов, к всеобщему облегчению было постановлено, что граф де ла Форэ в день святого Ричарда будет разорван на части четырьмя лошадьми.