Надо ли говорить, что у кота нос задрался до небес? Девчушки сначала боязно, а потом все смелее стали трогать и осматривать ткани, а потом старшая, Вася, разревелась, сквозь рыдания ничего невозможно было понять. Вилька, скривившись, вылетел на улицу. А Аля, пояснила, что перед самой гибелью родителей, их всех троих должны были отправить в столицу, в Магверское пока училище, а потом, если покажут хорошие успехи, то и в Магвер примут. Но чрез два дня родители погибли, а дальний родственник отца, едва вступив в права опекунства, в одночасье проиграл их дом и все что в нем было в «бурко» (азартная игра), и новый владелец просто выгнал детей из дома в домашней одежде. Правду искать они не стали, да и не смогли бы — выигравший был близким родственником местного кмета, вот и скитались, пытаясь дойти до столицы. Вилька иногда находил разовую работу — воды наносить в деревнях, дровишек наколоть, Аля тоже в городах получала монетки за пение, но наступила пасмурная погода, детки простыли, заболели, и Кузема их увидел почти умирающих от голода и болезней.
— Так, так, так, я, пожалуй, Громодану на кмета настучу, и заодно поехидничаю, он хвалился, что во всех городах у него порядок, а ни фига, как город ваш называется?
— Тарен.
— А я ить Вирушку энтим озадачу, ишь ты, детишков на улицу выбрасывать! Не плачь, милая, мы ить теперя одна семья, Алюша, взаправду, хорошо поешь?
Вася, утирая слезы, кивнула:
— Нашим родителям местный учитель сказал, что у неё в горле серебряный колокольчик, и ей обязательно надо учиться дальше!
— Ну, тако и будет, во стольном граде я ить не последнее лицо, да и знакомцы у нас имеются, влиятельные, тако сказал-то, Степ?
— Тако, тако, чего сидим, киснем, нас на пир во весь мир пригласили, быстро мыться-бриться-одеваться!
Девчушки прыснули, и пошли мы с ними наряжаться, платьица были старенькие, но прически получились интересные — вот когда пригодились навыки плести французские косы.
Кузема, увидев своих ребятишков, засиял:
— Всегда говорил, что вы у меня самые красивые, принцессы ровно, только худоваты больно.
— Были бы кости, мясо нарастим, не боись, Кузема, все под контролем! И на нашей улице перевернется грузо… ээ… телега с… со сладостями, блин, забываю, что не все поймут мой сленг.
— Вот-вот, фильтруй базар!
— Чего-то вы на каковском языке говорите?
— Да это, язык другой народности, русские называются. Ладно, поторопитесь, негоже заставлять людей ждать нас.
Вот такой, разросшейся за один день компанией, пошли в гости.
Встретили нас по-царски. Одетые в роскошные одеяния сыновья Илиша у навеса наигрывали какую-то мелодию, надо сказать, у каждого в руках были разные инструменты, мелодия напоминала смесь восточной и африканской музыки, а под навесом столы ломились от закусок.
Среди эффирцев выделялся бледностью на фоне смуглых лиц мужчина средних лет, который сразу же представился:
— Местный кмет, тирр Винг! Наслышан о вас, наслышан.
— Во, цени, какие мы, один день, а уже с кметом на ты, ведь так? — Степа, как вседа, в первых рядах. Кота тут же окружили молодые эффирцы, каждый попросил позволения, обязательно дотронуться до него — «это как погладить Богинюшку в её первой ипостаси» — объяснил Анти, детишков усадили за отдельный небольшой стол, мы же сели за общий и началось.
Интересно гуляли эффирцы, не просто пили-ели, звучали многословные восхваления подвига Антипы и боевые заслуги Илиша, все это сопровождалось музыкой и номерами в исполнении молодежи, гибкие и подвижные они птицами взлетали ввысь и как кошки приземлялись на ноги, исполняя при этом акробатические кульбиты. Мы все изумлялись и, ахали и хлопали в ладоши, отбив их к концу пиршества. Я потихоньку подошла к Але:
— Алюша, ты сможешь что-нибудь спеть в благодарность?
— Да, я хотела у Вас спросить, можно ли? — Кивнула Антипе, смотрящему на меня:
— Так ить, многоуважаемые эффирцы, примите нашу от всего сердца благодарность за внимание к нам, ай ить тяжко речи-то произносить, я по-простому скажу — славно, что Илишка живой, славных детков народил, мы вас немного хотим порадовать, Алюшенька, давай ужо.
Девочка встала, немного прошла от стола и запела. И все замерли, никто не шелохнулся, пока звучал поистине серебряный голосок, который, казалось, летел ввысь и там разливался ещё сильнее. Песня захватила всех, равнодушных не было, поодаль от навеса останавливались и замирали идущие мимо люди. Аля допела песню и неловко поклонилась, при всеобщей тишине. Первым отмер тезка Антипин. Подскочив к девочке, он как величайшую драгоценность поднял её и посадил на плечо: