– И что в них такого?
– В них насилуют.
– Некоторым это нравится. – Я вспоминаю о парне с девушкой, которые обжимались у входа, а Уилл почему-то игриво вскидывает брови: – И не мечтай.
– В смысле?
– Ну а что у тебя за взгляд?
– Какой еще взгляд?
– Тебе лучше знать. – Я отворачиваюсь и втягиваю в легкие прохладный воздух. Ох, как же приятно. Кожа пылает, но ветер остужает ее, и я ощущаю себя хрупкой и растаявшей, как мороженое. – Я говорила о тех ребятах, что целуются у дверей. Парень не просто обнимает подружку. Похоже, он ее душит.
– Это называется страстью.
– Желание кого-то удушить?
– В некоторых извращенных фантазиях.
– Я почему-то не сомневалась, что ты так ответишь. – Я поднимаю глаза на парня, а он, к моему огромному удивлению, пристально смотрит на меня. Лицо у него в блестящих капельках, а глаза мутные и горящие. – Знаешь, я хотела тебе сказать…
– Скажи.
– Спасибо. – Гудмен сводит брови, а я торопливо объясняю: – Ты спас меня от предков, позволил поехать с вами. Я знаю, что подружка Кори не вписывалась в ваши планы.
– Благодаришь меня за то, что я врезал твоему отцу? – Уилл шумно выдыхает дым от сигареты. Вид у него какой-то растерянный. – Чего ты ждала?
– В смысле?
– Ты застряла в этом городке с уродами, которые тянули тебя вниз. Но ты не рвалась наружу, ты чего-то ждала.
– Я надеялась, что…
– Надеялась, – перебивает Уилл, – на надежде далеко не уедешь. Чтобы уехать, нужно подняться с места, взять ключи и завести двигатель.
– Ты ничего обо мне не знаешь.
– Я много знаю о тебе – и без рассказов Кори. Ты из тех, кто чего-то стоит, но ничего не делает. Тебе разбил нос родной отец, а ты уезжать не хотела. Да ты должна была вцепиться в мою ногу и заставить меня вытащить тебя из этого дерьма.
– Ого, да ты уже выпил!
– Ага! – Уилл усмехается. – Я красноречив?
– «Вытащить тебя из этого дерьма!» – с выражением повторяю я и киваю. – Я тебе почти поверила. Если бы ты еще добавил: «Человек – хозяин своей судьбы!» – я бы вообще растаяла, серьезно.
– А ты не пьешь?
– Странный вопрос.
– Почему? Все пьют.
– Да, все. И мой отец, который разбил мне нос, как ты верно заметил.
– Так это самоотрицание?
– Нет, это нежелание походить на животное.
– Такое ощущение, что я разговариваю со своей мамой. – На лице парня появляется нахальная улыбка, и он придвигается ко мне так близко, что нас разделяют сантиметры, а может, и миллиметры. Его голубые глаза с интересом меня изучают. – Необязательно избивать дочерей после одной или двух рюмок, птенчик. Люди пьют, чтобы расслабиться, а тебе нужно расслабиться. Ты выглядишь уставшей.
– Я же сказала, день был длинный.
– Ты выглядишь уставшей от жизни.
Поджимаю губы и медленно отвечаю:
– Жизнь тоже оказалась длинной.
– Тебе и тридцати нет.
– Но мне уже хватило.
– Ничего ты не понимаешь, птенчик, – уголки его губ дрогнули, – или просто не почувствовала. От нас зависит, какая наша жизнь. И от нас зависит, нравится она нам или нет. Тебе она не нравится, потому что ты ничего не испытала. А я боюсь умереть, правда.
– Тебе нравится жить?
– Честно? Жизнь паршива, но она не перестает меня удивлять, а это я люблю.
Замолкаем на некоторое время.
– Ты назвал фамилию Рэя. Она длинная и сложная. Ты его уважаешь.
– Рэй Декарпентер – не человек, он – музыка. Живая, с ногами и руками.
– Он тебя удивил.
– Правильно, птенчик.
– Моя фамилия Баумгартен.
Уильям прыскает со смеху.
– Кошмар, птенчик. Просто кошмар. Но я ее запомню.
– Запомнишь? – Я недоуменно пожимаю плечами. – Почему?
– Мне кажется, ты меня тоже удивишь.
Глава 5
Я открываю глаза и вижу переплетение чьих-то рук и ног, слышу сопение. Так ли сложно понять, где ты находишься? Сложно. Добрые пять минут я в ужасе пялюсь на руку, покоящуюся на моем плече. Затем приходят воспоминания о прошедшем дне, и я чувствую, что нос еще болит.
Чертыхаясь, приподнимаюсь. Рука Кори падает с моего плеча, и я оказываюсь на свободе. Слезаю с кровати, где, тесно прижавшись друг к другу, лежат ребята, и достаю из кармана телефон. Глупо, наверное, все это, по-ребячески, но я фотографирую смятое, как подушка, лицо Тэмзи Пол – в разных ракурсах, естественно. То близко, то далеко. Затем решаю запечатлеть заломанные руки Джесси. Ей-богу, этот парень без костей! Я смотрю на Кори и едва сдерживаю смех: его глаза полуоткрыты, как и рот, и дышит он так, словно за ним кто-то гонится. Я перемещаю взгляд на Уилла. Он поворачивается, и я боюсь, что разбудила его, но нет. Парень просто накрывается одеялом, всхлипывает и надувает губы. О господи, за такое ведь душу дьяволу можно отдать! Беззащитный и милый Уилл Гудмен, на лице которого отпечатались складки от подушки… Не хватает только нимба над головой. Я опускаю телефон и задумчиво изучаю его лицо. Уильям красивый. Странно, я замечаю это только сейчас. У него острый, заросший подбородок. Широкие плечи. Сейчас он лишь в майке, и я вижу рельеф его рук.