– Мой золотой, давай погадаю. Всю правду скажу.
– Нет, спасибо. Не надо.
– Старая Аида денег не берет, так гадает. Одного тебя приметила. Сразу видно, человек хороший, умный, сердечный. Далеко ли путь держишь?
– Далеко. Гадать не надо.
– Ай, жгучая мука гложет сердце моего золотого. Любовь шальная, может статься, безответная.
– Ну, это мы еще посмотрим.
– Посмотри, посмотри, мой золотой, мне денег не надо. – Цыганка ловким движением вырвала волос из головы Бальзамова: Вот волос русый, благородный, хороших кровей. Видать, прадед твой носил золотые погоны. Только вялый волос у тебя, совсем плохой, того и гляди, усохнет душа. Мне денег не надо, мой золотой, принцу моему хочу помочь. Первый раз вижу живого принца, королевича. Вот сейчас заверну волос в бумажку, пошепчу и приставлю обратно. Глядишь, возлюбленная твоя затоскует по тебе страшно. Одного тебя хотеть начнет и днем и ночью. Есть бумажка-то? Есть, вон гляжу, рубль истлевший – в кошелечке. Дай-ко, дай-ко, оберну, свет мой ясный, ненаглядный.
Бальзамов нехотя вынул из бумажника бумажный рубль и протянул:
– А ты откуда про любовь знаешь?
– Старая Аида много чего знает. И мать по тебе скучает, ждет, не дождется. Верно, я говорю?
– Верно.
– Сейчас мы твой волос завернем и к головушке приставим. Наполовину белым стал волос, наполовину красным. Ой, жжет руку цыганке, раскалился-то как. Дай еще бумажку. Все верну, не бойся, мой серебряный, яхонтовый мой.
Бальзамов, словно загипнотизированный, вынул еще три рубля одной купюрой и уставился на руку гадалки.
– Да не смотри ты так. Сейчас я тебе все отдам. Дай посмотреть, что у тебя в кошелечке? Ой, не богато будет. Вот, держу в руке твой волос обернутый. Сейчас руку на голову твою положу, а ты мне еще бумажку в другую руку дай, чтобы черти отвлеклись и не помешали благо сотворить. Пока они на левую глядят, я правой волос приживлю. Все равно какую бумажку давай.
Аида, не дожидаясь, сама вытащила купюру, та оказалась десятирублевкой. Смяла в горсти. Что-то забубнила и, резко встав, дунула вначале в левый кулак, потом – в правый. Разжала пальцы – ладони были пусты.
Вячеслав несколько секунд окаменело смотрел в спину удаляющейся цыганке. Стряхнув оцепенение, вскочил:
– Отдай мои деньги, сволочь! – сдавленный голос отказывался кричать. Вырвался непонятный, полузвериный хрип: – Отдай, догоню – задушу.
Из-за стены, сдвинув брови, вышел милиционер.
– В чем дело, молодой человек?
– Меня обокрали. Держите ее. Уйдет ведь.
– Да кого? – милиционер обернулся. Но в зале ожидания уже никого не было. Бальзамов рванулся и в этом рывке ощутил глупое отчаяние. Слезы обиды так не душили уже много, много лет.
– Вы что, не понимаете? Меня обокрали.
– Что у вас вытащили?
– Да не вытащили, а выманили.
– То есть вы отдали сами!
Вячеславу вдруг захотелось врезать этому человеку в форме между двух косматых бровей. Он понял, что тот, просто-напросто, тянет время. Обхватив голову руками, обманутый безвольно опустился на лавку и заплакал.
– Вот что, молодой человек, вам куда ехать?
– В Москву.
– Ну, до Москвы рукой подать. Электрички ходят часто. Я вас посажу.
– Лучше бы вы ее посадили. Неужели вам никого не жаль.
– Я же говорю, что отправлю вас, не волнуйтесь.
– Спасибо. Я пешком. – Он вдруг вспомнил лицо матери, отдавшей ему деньги с мизерной получки, сестренку, которая с куклой на руках вышла проводить. Кажется, он ей что-то пообещал привезти из игрушек. Дом, где он не просто любил каждую складку на обоях, а каждый запах, каждую щель, каждую неровность на обшарпанной мебели. Захотелось вернуться немедленно, упасть в ноги и никогда, никогда больше не заставлять страдать любимых людей.
Прошло часа полтора. Бальзамов, перекинув сумку через плечо, встал и вышел на перрон. Посмотрел в сторону дома, пнул рельсу и решительно зашагал туда, где через сутки должна раскрыть ладони многочисленных огней столица… Разве могу я теперь вернуться. Теперь, когда в карманах почти пусто, когда путь не пройден, лишь бездарно потеряны деньги. Что я скажу, мол, влюблен, но до любимой не дошел, потому что развлекался гаданием с одной толстой старой цыганкой. Тебе отдали последние деньги, поверив, что они тебе жизненно необходимы, а ты!..
ГЛАВА 15
Он не шел, а рвался вдоль железной дороги, напоминая своими движениями щуку, плывущую против течения. Ко всем неприятностям этого дня добавился снег, который закручивался ветром в спирали, налетал и бил в лицо, смешиваясь с непрошеными слезами. Чтобы преодолеть сопротивление снега, путнику приходилось, втянув голову в плечи, наклонять вперед туловище. Отчего долговязая, скрюченная фигура казалась еще более жалкой и одинокой. Но дорога лечит. Эти золотые слова должны быть высечены в сознании каждого мужчины. Через час наш герой размышлял о тонкостях военной тактики древних монголов. То ли это была подсознательная психологическая защита от свалившихся неприятностей, основанная на любви к военной истории, то ли все те же думы о скором призыве, трансформированные в исторические сюжеты. Во всяком случае, представление о войсках современных он имел куда более смутное, чем о существовавших много веков назад. Итак, в гонке вооружений на рубеже двенадцатого – тринадцатого веков победили жители степей. Потому что великий Тэмуджин, прозванный потом Чингис-ханом, объединив монгольские племена и завоевав Китай, взял на вооружение все лучшее из китайской инженерии. В основном, конечно, метательные орудия и осадные устройства. При этом имелась удивительно маневренная и легкая конница, тактико-старатегические действия которой оттачивались многими поколениями предков. Вслед за Китайской империей с полуторамиллионным войском пало Самаркандское шахство. И пошло, поехало. Стоп, стоп, господин Бальзамов, вы забыли, зачем вы идете. Какие монголы. Сосредоточьтесь на своей любви, в противном случае вместо признаний девушка услышит о том, как заряжался китайский арбалет. Что значит, черт с ней! Что с того, что каждый двухсотый человек на земле имеет ген потрясателя вселенной? Живите своей жизнью. Добивайтесь своей цели.
Вы еще любите или уже нет? Темнело. Наступала вторая ночь пути. Вячеслав снова решил идти до рассвета. Когда ты невидим и сам ни на что не отвлекаешься, идти намного легче и быстрее. Иногда он поднимал голову к небу и видел в густеющей черноте лицо Ирины, словно выписанное серебряной краской. Оно казалось ему чужим и холодным. Кстати, а что осталось в бумажнике? Он, наконец, решился заглянуть в отделение, предназначенное для купюр. Ба. Старая Аида все таки пожалела скитальца. Не до конца ее жадность обуяла. Вполне хватит на обратную дорогу и даже на несколько пирожков. Жизнь налаживается. Какая отвратительная погода. Берегите уши, молодой человек. Здоровье в армии пригодится. Некоторые историки считают, что Советский Союз, в своих нынешних границах, это в прошлом империя Чингис-хана, правда, без Китая и Индии. Кстати, что Китай, что Индия почти никогда не ощущали присутствия завоевателей. То же самое можно сказать о Древней Руси. Может поэтому степняки были обречены. Или по другим причинам? Ему почему-то вдруг вспомнился июль десятилетней давности. Счастливая пора каникул. Бабушкина усадьба. Стояли дождливые погоды. По неизвестным, во всяком случае, для него, причинам река, протекавшая сквозь деревню, вышла из берегов, помутнела и понеслась вспять. В коричневых потоках мелькали поднятые со дна топляки, обломки досок, щепа, куски коры, сельскохозяйственная утварь, неизвестно как попавшая в воду. Страшные, зияющие воронки заставляли трепетать воображение. Два бона, на которых обычно полоскали белье, сорвало с тросов и унесло. Свайный мост покосился и, жалобно скрипя, шатался, грозясь вот-вот совсем рухнуть. Другой мост, висячий, оставался последней связующей нитью с другим берегом. Прикрепленный концами к могучим столбам, далеко отстоящим от края воды, этот мост являлся хоть и хлипким с виду, но все же недосягаемым объектом для стихии. Вот на него-то и вбежал раздетый до трусов, десятилетний Вячеслав Бальзамов. Перелез через перила и замер, оглядев собравшихся от мала до велика жителей. По обоим берегам прошел гул людских голосов. Потом повисла глухая, ватная тишина. Словно в замедленном кино, стоя на узком уступе качающегося моста, он видел, как, расталкивая толпу, спотыкаясь, бежала бабушка, что-то крича и размахивая руками. Переведя взгляд с нее на плывущие облака, он раскинул руки и прыгнул. Вода оказалась удивительно теплой, не такой, как обычно. По бедру угрожающе скользнуло бревно. Затем какая-то сила потянула ко дну. Он знал, что если это воронка, то сопротивляться не следует. Нужно спокойно, экономя воздух в легких, подчиниться, уходя в глубину солдатиком. Но, как только ноги коснутся дна, резко оттолкнуться, чуть забирая в сторону, и уж тогда грести, не жалея сил. Лишь бы повезло – не ударило топляком по голове. Через полминуты десятилетний подросток вынырнул, шумно отдуваясь и, бешено ударяя по воде, поплыл к берегу.