– Моя, Скорпион. Очень сожалею, что не успели мы расширить организацию. Создана в конце восьмидесятых, о численности ничего не знаю: не один ты конспиратор. Не веришь, можешь пытать, наслаждаться муками старого сыскаря, но я говорю правду.
– Дальше, говори дальше. Бальзамов – с боку припека?
– Нет. Он должен был стать членом организации. Хороший парень. Побольше бы таких. Глядишь, и повывели бы вас, мразей.
– Кому еще известно о схеме моего бизнеса? И насколько?
– К сожалению, мы сами толком ничего не знали, только догадывались. Действовали, где интуитивно, где нахрапом. Если бы Садыков не раскис в бане, вообще нитей никаких бы не было. Профессиональная у тебя бригада, ничего не скажешь. Особенно потряс водитель джипа: вот это самоубийство.
– Сила убеждения, плюс склонность данного индивида к религиозному самопожертвованию. А ведь ты бы мог соврать мне, товарищ подполковник, мол, да, информация пущена во все инстанции, письма необходимые написаны на тот случай, если со мной что-нибудь произойдет, отряды людей в масках готовы в любой момент оцепить здание и прочую ерунду. Не стал. Вижу, не врешь. Значит, остался только Бальзамов, которого в милиции никто слушать не будет: над его имиджем мои люди работают. Да и среди мусоров неподкупных нет. Есть несоответствующие статусу и запросам суммы. Что касается Бальзамова, он здесь будет очень даже скоро. И я лично прослежу за тем, как ему будут оказаны соответствующие экзекуторские почести. Умирать, поверь, этот новоявленный Бальзак будет чрезвычайно долго, к тому же он молод, здоров, а, значит, пригодится для бизнеса, точнее его внутренности.
– Я бы очень хотел, чтобы на этом столе оказался ты, Скорпион, и надеюсь, что недолго ты еще будешь отравлять этот воздух парами своей ядовитой плоти. О душе не говорю, для тебя это пустое.
– Верно ты говоришь, действительно, пустое. Разрешаю тебе побыть напоследок эмоциональным. Расценю, как последнее желание. Вопросы есть? Можешь задавать, сейчас на многое отвечу.
– Есть. Кто этот Саид Омаров и существует ли он, или вся ваша кодла взяла себе такой псевдоним?
– Ну, зачем так грубо? Какая еще кодла? Солидная фирма, занимающаяся урогенитальными проблемами. Это официально. А неофициально, ты сам знаешь – продажей трансплантантов. Саид Шухратович Омаров, наш незримый хозяин. Руководит делами из-за границы. Он слишком большой босс, чтобы думать о таких, как ты, Горелый. – Скорпион понес явную чушь. Спас звонок мобильника: – Да.
– Скорпион, фирмачи приехали. Просят тебя на сделку, – раздалось на другом конце связи.
– Иду, – щелкнул сложенный аппарат телефона: – Жаль, наступило время прощаться. К сожалению, Глеб Сергеевич, я вам помочь уже ничем не могу. Всецело отдаю вас в заботливые руки Бориса Михайловича. А вы, док, делайте, что считаете нужным. Полная свобода действий. Потом расскажете, как держался наш подопечный.
– Огромное спасибо, Евгений Семенович, – ответил хирург, потирая руки.
Уже в дверях Скорпион услышал, как заплечных дел мастер говорил Горелому: – Любезный Глеб Сергеевич, сейчас мы кое-что сделаем вот этими щипчиками. А дальше, поглядим.
ГЛАВА 28
Капитан милиции Алексей Мохов проснулся в ту субботу от настойчивого телефонного сигнала. Звонил начальник:
– Все еще спишь?
– Так ведь суббота, Владимир Лексаныч.
– У тебя нет выходных. Два трупа за одну неделю в одной общаге. Живо на планерку.
Алексей, приподняв одеяло, невольно залюбовался обнаженной фигурой спящей жены. Наклонился, чмокнул в ягодицу и соскользнул с кровати.
– Алеша, ты снова на работу? – сонно протянула Настя.
– Спи, сказка моя. Наша служба и опасна и трудна.
Алексей Мохов был абсолютно счастлив в браке. Как сказали бы люди искушенные жизнью: большая редкость в наше время. Настя по возрасту чуть опережала своего мужа. Но это обстоятельство его только еще больше распаляло и заводило. Со школьной скамьи Мохову нравились девчонки из старших классов. Нередко из-за этого приходилось получать по физиономии от их одноклассников. Но Алексей был по-петушиному настойчив, а в драках неуступчив и смел. Учась на последнем курсе юридического, влюбился в молоденькую преподавательницу, за которой ухлестывал первый проректор, и блестяще выиграл затяжную войну за обладание Анастасией, тогда еще Лапиной.
– Спи, малыш. Ох, что будет, когда вернусь: съем до последней косточки.
Отжавшись пятьдесят раз от пола, капитан принял ледяной душ, проглотил завтрак и вышел из дому.
Через час, выслушав от багрового начальника все, что тот думает, сыскарь Мохов отправился на объект.
После убийства Белоцерковского были опрошены все жители дома напротив и самого общежития. Никто ничего не видел. Мохов укрепился в выводе, что стрелял с крыши противоположного дома профессионал экстра-класса, наверняка на излете «часа быка», когда сон у «жаворонков» наиболее крепок, а у «сов» еще не открылось «второе дыхание». В Москве начался очередной сезон охоты, иначе не назовешь. На соседнем участке обнаружен джип «Лексус» с двумя обгоревшими трупами: собаки и человека. Капитан закурил, прислонившись спиной к старому тополю… Интересно, этот сгоревший джип как-то связан с убийством Белоцерковского? И еще, действительно очень странная смерть этого журналиста. Любит, конечно, их брат злоупотреблять спиртным, но не до такой же степени. Зря, я думаю, уголовное дело закрыли, что-то тут не чисто. А несколько дней назад еще два трупа нашли в бане – какой-то закон парных случаев. Очень интересно: кто же откопал томогавк войны? Кому наступил на мозоль Белоцерковский? Начальник намекнул, дескать, не против, если дело будет переведено в разряд нераскрываемых, то есть – висяк. Но при этом настойчиво заставляет пошерстить торговцев наркотиками в студенческой и общежитской среде. А я нюхом чую, не там искать треба, здесь рыбы куда крупнее плавают… Мохов увидел странную пару, бредущую по парку – два бомжа: старик и молодой. Старик передвигался размашисто, широкими шагами, молодой семенил следом. Через каждые восемь-десять метров они останавливались, и старик выдергивал из ствола нож. Алексея заинтересовали необычные бродяги, решил подойти:
– Эй, уважаемые, почему это мы деревья портим? Документов, понятное дело, при себе не имеем?
– А ви имэй дакумэт. Сначала ти должэн паказать. Сказать званые и фамилий, если ти мэнт. Бэз форма как понять тэбя?
– Капитан милиции Мохов. Всё, дальше вопросы задаю только я. Понятно?
– Тэк точна, понятна. Зачэм ми тэбэ нужэн?
– Вы, молодой человек, пока помолчите. Первые вопросы – старшему.
Филипп Васильевич скосил взгляд на капитана и, размахнувшись из-за плеча, метнул снаряд в кривой ствол липы. Нож с глухим чмоком впился в дерево, мелко задрожав рукояткой: – Ну, чего, отберешь что ли? Этим, брат ты мой, деревья не попортишь. Говорю, как человек, лес знающий.
– Вы давно здесь обитаете? – капитан кивнул в сторону общежития.
– Да пару недель, точно, будет, – Кондаков говорил нехотя.
– Сами откуда?
– В двух словах, мил человек, не скажешь. Мой адрес не дом и не улица.
– Хорошо. Вы ничего странного за это время не видели?
– Смотря, что ты имеешь ввиду. Для меня тут все странное.
– В этом общежитии произошло убийство. – Капитан замялся: – Может, видели подозрительных личностей или слышали выстрел?
– Канэчна выдел, как нэ видэл. Две драка была, – затараторил Мустафа: – Адын раз студэнт дрался, за него сабак большой заступился, патом старый с молодым возле джип дрался. Сабак сидэл тиха. Патом оба уехал и джип уехал. Болше не приезжал никогда ни джип, ни эти. Сабак пэрвый раз сильна людэй парвал: студэнта спасал.
Мохов насторожился: вспомнил про соседний участок, где нашли сгоревшую машину и два трупа в ней:
– А что вы можете добавить? – обратился капитан к Кондакову.
– Все верно Мустафа обрисовал. – Старику понравился молодой капитан, на вид тридцати с небольшим лет, голубоглазый, с открытым русским лицом. В какой-то момент захотелось даже рассказать, почему он здесь. Но осек себя, вдруг ошибается, внешность бывает обманчивой… Даже если порядочный человек, все равно может сгубить дело. Рано еще…