Напротив общежития тогда был пустырь. Мне говорили, что во время войны на этот пустырь свозили неразорвавшиеся немецкие снаряды. Когда я приехал, на пустыре были камни, битый кирпич, и туда со всей улицы водили собак. Потом на пустыре начали строить дом. Он рос очень быстро. Мне нравилось каждое утро вставать и смотреть, как поднимаются стены, появляются окна и этажи. Я запомнил одну девушку. Она носила синий комбинезон и красную косынку. Я любил лежать и смотреть на нее. Когда я работал во вторую смену, я видел, как в обеденный перерыв к девушке приходила ее мать. Она приходила с узелком, в котором была еда. Становилась возле забора, поднимала голову и кричала:
- Катя! Катерина!
Я иногда помогал ей и страшным голосом кричал из окна:
- Катерина!
Девушка выходила, смотрела на меня, смеялась и грозила кулаком. Потом вместе с матерью она уходила куда-то за сараи, за кирпичи, и я не видел их.
Теперь дом построен, и Катины окна как раз напротив, только выше этажом. Я иногда встречаю ее на улице, здороваюсь, и она всегда смеется.
Я слышал, как стукнула дверь. Повернулся и увидел, что это комендант.
- Кочин, где Макаров? — спросил комендант, оглядывая комнату.
- А где он? — спросил я.
Мне не хотелось разговаривать.
- А кто здесь живет? Ты или я?
Комендант сжал губы, поднял голову и поправил гимнастерку. Я знал, что через секунду он стукнет кулаком по столу. Я слез с подоконника.
- Насчет шахмат? — спросил я.
- Пускай знает, пока шахмат не будет, никуда не поедет. И не подпишу, и не выпущу, — сказал он и стукнул наконец кулаком по учебнику геометрии.
Одна партия шахмат у нас пропала еще полгода назад. Кто-то взял поиграть, и потом мы не нашли их.
- Перепишите на меня, — сказал я, складывая учебники.
Было уже десять. Мне нужно было идти на консультацию. Комендант достал бумажку, и я расписался.
- Алексей Иванович просил для вас книжный шкаф. Можешь прийти вечером, — сказал он на прощание.
Я подумал, что комендант в общем неплохой человек. Только шкаф лично мне теперь уже не нужен.
Я стоял на автобусной остановке, смотрел по сторонам и ни о чем не думал. Был удивительно жаркий день. Над Петропавловской крепостью проплывали редкие облака, мягкие, белые и освещенные изнутри. А вокруг все шло своим чередом: по парку бегали дети, у парка проезжали Трамваи, машина поливала улицу, на углу прохаживался милиционер, у входа в зоосад была толпа, в зоосаде играла музыка, и возле тележки с газированной водой стояла длинная очередь. Подойдет автобус, и я уеду. В жизни нет ничего сложного и запутанного. Все очень просто. Ничего не может случиться необыкновенного и страшного.
Автобус подошел...
На этот раз школа не была пустая. По коридору ходили парни и девушки. Я приоткрыл дверь класса и заглянул. У окна стояла Людмила Васильевна. Все парты были заняты. Людмила Васильевна что-то говорила. Потом увидела меня и сказала:
- Войдите. Можете взять этот стул.
Мне показалось, что она смутилась. Она была в том же самом сером платье.
- Повторите, пожалуйста, вопрос, — сказала она кому-то.
Я сел. Мне нравилось, как она ходит по классу, и нравилось, что цифры, которые она писала, были ровные и строгие. Она не взглянула на меня ни разу, но неожиданно вызвала к доске.
Я взял мел и почувствовал, что все смотрят мне прямо в спину.
- Нет, не от руки, — сказала она. — Для этого есть линейка и циркуль.
Я не мог понять условие задачи и не мог вспомнить ни одной теоремы. Линейка сползала вниз, и линии получались косые. Спина у меня стала мокрая.
- Подумайте, — сказала она.
Я думал о том, что вид у меня, наверное, беспомощный и жалкий.
Людмила Васильевна стояла, повернувшись к окну. Потом она посмотрела на меня. Я молчал. Она улыбнулась, и мне показалось, что глаза у нее растерянные.
- Это задача трудная, — сказала она.
- Нет, почему? Это нормальная задача, — сказал я.
- Вы можете объяснить?
Я посмотрел на чертеж и неожиданно понял, что задача решается. Мне стало ясно все от начала до конца. Я начал объяснять. Она слушала меня и кивала головой.
- Путь простой и очень оригинальный, — улыбнулась она. — Вы решали эту задачу раньше?
- Нет. Мы однажды с приятелем делали расчет, там было похоже, — сказал я и положил мел.