Я постоял внизу, ожидая, пока с меня хоть немного стечет. Прошли мимо девушки из девятого цеха. Одна спросила:
- Кочин, тебе зонтик не нужен?
Они засмеялись. Шли по лестнице и смеялись.
Форточка в нашей комнате была открыта, и мою тетрадь с записями залило. На двух страницах были большие желто-фиолетовые брызги. Я повесил тетрадь на стул.
Пока я выкручивал брюки, стоя в одних носках на развернутой газете и стараясь, чтобы не текло мимо тарелки, дождь кончился, и комнату осветило солнце. Я завернулся в одеяло, читал и прислушивался к шагам в коридоре. Я ждал Алексея Ивановича. Мне хотелось поговорить с ним сегодня же, чтобы решить все сразу. Если перейти на слесарный, то я уйду от ребят, но все же останусь в цехе. Этот вариант самый хороший. После всего, что случилось, мне тоже не очень приятно работать рядом с ними. Пускай они посмотрят на меня издали. Я им буду улыбаться. Юрке Кондратьеву очень нежно. Утром и вечером. Если только Алексей Иванович возьмет меня. Тогда я ни от кого не буду зависеть. Но если Алексей Иванович не возьмет? Надо поговорить с Алексеем Ивановичем. Мне почему-то стало холодно. Я сложил одеяло вдвое и завернул его вокруг себя еще туже. Это не помогло. Я видел, что на Лешкиной кровати солнце. Встал и перетащил книги туда.
Когда Алексей Иванович пришел, я уже оделся и сидел за столом. Он взял полотенце и ушел. На стуле висела его кепка. Верх ее оттопырился, и по козырьку было видно, что когда-то она была светло-серая и красивая. Я думал, с чего лучше начать. Алексей Иванович вернулся, сел напротив и начал развинчивать свои часы. Это были какие-то старые английские часы со светящимся циферблатом и водонепроницаемые.
- Снова? — спросил я.
Алексей Иванович склонился, и я не видел его лица. Он вынимал шестеренки, раскладывал одну возле другой. Потом начал вставлять обратно. Я решил, что лучше действовать прямо.
- Сейчас на ваш слесарный можно устроиться? — спросил я.
Алексей Иванович возился с пружиной.
- А кого ты хочешь устроить?
- Я сам.
Он поднял голову, посмотрел на меня и вдруг засмеялся.
- А что я сказал? — спросил я.
Алексей Иванович улыбался.
- Вот я все думал, что ты скажешь, — проговорил он. — Ходил и молчал, а теперь наконец сказал.
- А я серьезно.
-- Придавили, значит, тебя?
- Никто не придавил. Хочу перейти - и все.
Он послушал часы, надел их на ремешок, потом на руку. Встал и лег на кровать вытянувшись во весь рост, положив ноги на стул. Я смотрел на него и ждал. Он заложил руки за голову, потянулся.
- Хорошо, — сказал он.
Я не понял, что хорошо.
- Тебе хорошо, — объяснил он. — Двадцать лет. Я бы с тобой поменялся.
Он говорил и смотрел в потолок, потом повернулся ко мне.
- Вот как-то зимой речку форсировали - атака! Я впереди, взвод за мной. Вдруг упал. Лежу в снегу и не знаю: так упал или раненный. И встать не могу. А за мной солдаты. Один споткнулся. А сапоги солдатские знаешь какие? Так сразу и вскочил!.. Ну, утром, это уже на том берегу, сидим мы с котелками и кашу наворачиваем. Я его и спрашиваю: ты что ж это, такой-растакой, по командирской спине ходишь? А? Виноват, отвечает, но так вышло. Не видел. Мы ж на этот берег наступали, и я смотрел на берег. Понял? Это я тебе на всякий случай. Но сейчас не война. С тобой так не поступили. Просто пора уже становиться мужчиной.
Алексей Иванович отодвинул стул и сел.
- Ясно, — сказал я. — Но я ведь не хуже их работаю. Что я, последний? Вот что обидно.
Я знал, что Алексей Иванович понимает меня.
- А ты покажи.
- А я покажу.
Алексей Иванович смотрел на меня серьезно, взял газету. Разговор не получился. Я знал, что он будет читать, а потом заснет. Я взглянул на часы. Был уже седьмой час, Я опаздывал уже на десять минут.
Воздух был свежий и прозрачный в тот вечер после дождя. Мы поехали на Кировские острова. Я помню битком набитый автобус и весело улыбающееся лицо Иры. Она рассказывала мне какую-то смешную историю про свою подругу. Мне почему-то показалось странным, что у нее есть подруга. Я не мог представить себе, какая она: красивая, высокая или некрасивая и маленькая? Ира сидела у открытого окна, я смотрел на нее и видел улицу, прохожих и крыши машин, обгонявших нас.
- Я все равно ждала бы тебя, — сказала Ира, когда мы переходили через мост. — Я бы стояла там весь вечер и всю ночь.
На мосту развевались флаги. Впереди был парк. Мы спустились вниз и пошли по аллее. Нас втянула толпа и потащила с собой. Парк был совсем не тот, что зимой. Было слишком много людей, и от этого пыль, и под ногами и в траве бумажки от мороженого. И зачем-то везде наставили столиков.