- Да, конечно, — ответила Ира. — Только ты успокойся. Ты можешь быть спокойным?
- Да, могу.
Я сел.
- Разве я не права? — спросила Ира. — Я не понимаю тебя.
- Ты права, — сказал я, глядя на пруд. — Ты все знаешь лучше меня. И все уже поняла.
- Ведь это и есть наша слабость: прощать людям и думать о них лучше, чем они есть.
- Дальше.
Я вытянул ноги и положил локти на спинку скамейки. Я не хотел слушать и не хотел отвечать. Я не знал, что мне сделать, чтобы сломать это все старое.
- Иногда надо проявлять решительность. — Ира подсела ко мне ближе. — И это бывает трудно.
- Может быть, — сказал я, глядя на пруд.
- Ты не хочешь слушать?
- Нет, — сказал я. — Не хочу, потому что ты ничего не знаешь. Ты должна прежде спросить у меня. И понять меня.
- Чего я не знаю?
- Ты не знаешь наших ребят.
- Но разве они могут вернуть тебе годы, и окончить за тебя институт, и жить за тебя?
- Ты не знаешь наших ребят. Ты поговори со мной.
- Человек делает свою судьбу сам, а не кто-то.
- Ты не знаешь наших ребят.
- Саша, дорогой, это слова. Но ведь в трудную минуту они бросили тебя. Так всегда. Если что, каждый спасает себя, а слова остаются для собраний.
- Ты не знаешь наших ребят, — повторил я.
Я смотрел на пруд и видел тот берег.
Ира встала.
- Пусть так, — сказала она.
Я тоже встал. Мы молча пошли по дорожке. Я думал о том, что парк скверный, что уже вечер и поздно. Мы подходили к мосту, и уже темнело. Но народ все еще шел нам навстречу. Мы стояли на автобусной остановке. Ира сказала:
- Хорошо. Я убедилась, что мне лучше не говорить с тобой об этом.
- Да, будет лучше, — сказал я. — Если ты не хочешь понять меня.
Мы попрощались у ее дома. Она сказала:
- Я не приглашаю тебя к нам. Я знаю, что ты не пойдешь. Нам осталось встречаться на улице.
- Мне нужно заниматься, — сказал я. — Сейчас нужно заниматься.
- Ты уже не сердишься на меня?
- Нет, — сказал я.
- А завтра ты тоже опоздаешь?
Какие-то парни стояли возле нас и разглядывали ее и меня.
- Нет, — сказал я.
Ира улыбнулась. Я стоял внизу, пока она поднималась по лестнице. Потом перегнулась через перила и махнула рукой. Я отпустил дверь, и она захлопнулась. Я повернулся и быстро пошел по улице. Парни язвили мне вслед.
Весь следующий день я вспоминал наш разговор с Ирой и не знал, что мне делать. Во мне остался какой-то неприятный осадок. Я подумал, что тетка, конечно, права. В институт меня в этом году не пустят. Но я все равно не уйду, даже зная это. Незачем петлять и ловчить, если виноват сам. Я сидел за столом, разложив перед собой книги, и перечитывал Толстого. Я сидел без рубашки, в тренировочных брюках. На улице снова была жара, и я уже два раза ходил в душ и отодвинул стол подальше от окна, чтобы не падало солнце. Я видел, что небо совершенно чистое и не голубое, а какое-то белое и задымленное. Я подумал, что Лешка уже приехал к себе и, наверное, ходит ловить рыбу. Мне хотелось, чтобы Лешка вернулся скорее.
На Петропавловской ударила пушка, и наше стекло, как всегда, задребезжало. Часы у меня шли точно. В половине второго зашел Женька Семенов. Он работал в вечернюю смену. Женька звал меня на пляж. Он был в модной розовой рубашке навыпуск и уже загоревший, с выцветшими бровями и розовым, облупившимся носом. Нос у него блестел. На левой руке поблескивал перстень. Он специально выставлял руку напоказ.
- Все равно завалишь, — сказал он. — На твоем месте я сказал бы «пас».
- Здорово ты нахватался, — ответил я, разглядывая его.
- Космос, — сказал он. — Век небесных тел и век других тел. Преимущественно с пропорциями. Пропорции ты проходишь тоже?
- Ладно, иди.
- Ну, а все же, как у тебя дела?
- Нормально. Иди и закрой дверь.
- Я болею за тебя. Будет потом знакомый директор.
Я встал. Он быстро захлопнул дверь, Я высунулся в окно и видел, как он перешел улицу и потом медленно пошел по другой стороне какой-то новой, плывущей походкой. Он был хороший парень.
Пришел Алексей Иванович. Достал из-за шкафа обои и, не переодевшись, сразу же ушел.
- Приду поздно, — сказал он в дверях. — Или совсем не приду. Слышал?
- Слышу, — ответил я.
Я не смотрел на часы очень долго. А когда снова взглянул, было половина шестого. В шесть мы должны были встретиться с Ирой. Как всегда, у Казанского. Стрелка ползла. Было без четверти шесть. Я сидел и смотрел на часы. Я решил, что никуда не пойду. Стрелка двигалась по циферблату, проходя через одно деление, через второе, через третье. И я не буду звонить ей - ни сегодня, ни завтра. А сейчас мне нужно только одно: заниматься. Было шесть. Люди шли по улицам, куда-то спешили. Ира пришла к памятнику и ждет меня. На ней, может быть, то же самое белое платье. Оно ей идет.