Ребёнок в коляске начал жалобно стонать. Женщина посмотрела на него раздражённо:
– Замолчи! Дай мама с тётей Наташей поговорит, – она заткнула ребёнку рот соской и продолжила жаловаться. – А я ему говорю: «Да что ж ты за отец-то после этого такой?!»…
Мне стало не по себе. В заглушённом соской плаче ребёнка невольно улавливалось что-то болезненно знакомое. Чтобы опять не зацикливаться, я пошёл дальше и оказался в магазине.
Передо мной предстали знакомые стеллажи с книгами, с которых, как и каждое утро, сейчас мне предстояло протирать пыль. Неоспоримым преимуществом книжного перед другими здешними магазинами было то, что в нём практически не встречалось посетителей. Что-то более или менее похожее на ажиотаж здесь возникало лишь накануне больших праздников: в «Книжный червь» забегали взъерошенные люди с огромными пакетами в руках и сметали товары, которые лежали поближе к кассе. В такие дни я старался под предлогом болезни не выходить на работу. В обычное же время за день сюда заходило всего несколько посетителей, – в общем, в подобных условиях ещё можно было как-то существовать. Впрочем, чувство тошноты от пребывания здесь у меня всё равно усиливалось с каждым днём.
Я направился вглубь магазина. За кассой уже стояла Лера. Она неохотно кивнула мне, как бы поприветствовав. Я поступил так же.
Лера была на пару лет меня младше. Единственное, что нас с ней объединяло, – она тоже ненавидела эту работу. Когда-то она раздражённо сказала, что её родителям, видимо, приснилось, будто они прогрессивные американские бизнесмены, поэтому они решили приучать её к труду с начальной школы. Она работала на каждых каникулах в самых разных местах и, к собственной радости, отовсюду быстро увольнялась за профнепригодность. Но когда школа закончилась и Лере понадобились деньги, ей всё-таки пришлось сделать над собой усилие, чтобы на очередном месте работы задержаться. Им по случайному стечению обстоятельств оказался «Книжный червь».
Из всех, с кем мне приходилось делить смену, Лера была не худшим вариантом – она никогда не навязывалась для разговора, даже когда ей было очень скучно. Сегодня, как это часто бывало, в первой половине дня мы должны были работать с Лерой вдвоём, а к вечеру к нам присоединялся кто-то третий. Я взмолился, чтобы это не был Феофан – безумный рыжий мужчина, который всегда пытался меня разговорить и внушал, что любая хандра проходит, если пить витамины.
Я обошёл стеллаж с эзотерической литературой и открыл дверь с надписью «Служебное помещение». Это была маленькая комнатка, захламлённая со всех сторон всяким мусором. У левой стены стояли шкафчики, напоминающие холодильные камеры в морге, – в них хранилась наша рабочая форма.
В противоположном углу на какой-то странной халабуде стоял старенький телевизор, вещающий с помехами. В нём сейчас было включено крикливое ток-шоу, где ведущий, пузатый мужик в костюме, вместе с поддакивающими ему гостями, ещё более пузатыми мужиками в аналогичных костюмах, всячески унижал участвующего в этом ужасе американского эксперта – тоже в костюме, но несколько более худощавого телосложения и с выдающимся нервным тиком.
Я нашёл в кипе валяющихся рядом с телевизором исписанных бумаг пульт и переключил канал. Попал на знакомый зарубежный сериал про женщину, работающую дизайнером одежды. Лицо главной героини было до такой степени узнаваемым, что я на какое-то время застыл, пытаясь вспомнить, где и когда мог его видеть. Ответ резко ударил в голову яркой горячей вспышкой: в детстве я смотрел этот сериал с мамой. Новая волна воспоминаний нахлынула мгновенно, и я не успел от неё укрыться.
Кухня. Вечер. Включённый телевизор. Мама вяжет мне свитер, поглядывая иногда на экран. Я сижу чуть поодаль и пью какао. На плите готовятся оладьи. Мне тепло и уютно, и где-то в глубине души хочется, чтобы я чувствовал себя так всегда. Мама просит меня подойти к плите и проверить оладьи. Я встаю с дивана.
– Чего стоим, кого ждём? – выдернул меня из воспоминаний сердитый голос моего начальника.
Я обернулся и увидел в дверном проёме Андрея Витальевича. Он выглядел, как всегда, бодро, и на этот раз с явным оттенком недовольства.
– Быстрее переодевайся, там новые стикеры до сих пор не наклеены!
Андрей Витальевич был помешан на стикерах и прочих вещах, которые, как он говорил, должны «стимулировать сбыт». Он получил образование маркетолога, поэтому сейчас, будучи директором магазина, смотрел на свою работу прежде всего именно с такой точки зрения. Он регулярно устраивал мне и другим продавцам лекции по мерчендайзингу, увлечённо просвещая нас в том, какие книги в каком месте и порядке нужно расставлять, а также какие стикеры и куда нужно наклеивать. «Наша цель – навязать человеку свою волю!» – говорил он, и его лицо в этот момент светилось от счастья.