– Легкая смерть, – негромко посмеялся он, вытирая лезвие о рукав камзола.
Топорик сглотнул. Матей прикрыл глаза ладонью.
– Зачем же?.. – пробормотал он. – Мы бы и так ушли…
Тремьер не посмотрел в его в сторону.
– Как они сражаются такой оглоблей? – проговорил, прикидывая в руках двуручный меч.
И первым двинулся вперед по темному коридору, туда, где слабо мерцал сквозь тьму факельный огонек. Янас снял факел со стены, когда они проходили мимо.
Трижды в стенах коридора открывались проходы, в них щербато скалились ступеньки круто уходящей вниз лестницы. Трижды Тремьер поворачивал в проходы, но, спустившись пониже, чертыхался сквозь зубы и возвращался обратно – внизу отчетливо бряцала сталь и тяжело бухали сапоги караульных. Через несколько минут коридор сузился и уперся в низкую дверь.
Обеими руками перехватив меч, Тремьер занес его над головой, глубоко вдохнул и ударом ноги распахнул дверь. Нырнул в затхлую темноту и через минуту шагнул обратно.
– Никого… – буркнул он, хмуро глянув на мальчика. – Дай огня. Посмотрим, может, там есть проход…
Слыша, как прерывисто дышит за спиной отец Матей, Янас перешагнул порог – Тремьер, посторонившись, пропустил его вперед – и пошел дальше, высоко подняв факел.
– Нужно найти камин, – говорил Янас на ходу.
– Зачем? – прозвучал в тесной тишине голос Матея.
– Сажа… Чтобы скрыть лица.
– Да! Да! – воскликнул священник. – Как я сразу не понял! Мы скроем лица и бежим отсюда! К морю!
– Нет, не бежим, – возразил Топорик и сам поразился, насколько спокойно прозвучал его голос. – Вернемся за Ключом.
– Одни?.. То есть втроем?.. Это безумие!
– Если не пойдете вы, пойду я один.
– Парень, ты, кажется, чокнутый… – хрипло отозвался из темноты Тремьер.
Сыро поблескивающий камень противоположной стены и на ней потухший факел в металлическом креплении Янас увидел очень скоро – комната оказалась совсем небольшой. Мальчик поджег факел – и, уже оборачиваясь, услышал, как вскрикнул священник, как выругался – будто лязгнул во рту железом – Тремьер… Почувствовал пощечину мгновенного сквозняка на лице…
Светлейший князь Барлад из рода Скрадаров, привалившись спиной к двери, которую только что захлопнул, скрестил на груди руки и рассмеялся.
– Светлейшие Гульд и Гранад будут опечалены, – все еще ухмыляясь, заверил Барлад, – укромные покои и надежную охрану дали они вам, а вы?.. – Казалось, он обращался к одному только Тремьеру. – Зарезали ни в чем не повинного ратника, ненароком прикорнувшего у двери, которую умело взломали, воровски пробрались в караульную и коварно напали на князя Барлада из рода Скрадаров. Безоружного… – добавил Барлад, – почти…
За пояс князя был заткнут топорик с ясеневой рукоятью. Факельное пламя, как кровь, скользило по линиям узоров на лезвии. Янас не мог отвести глаз от игры огня и стали. «Вовсе не как оружие захватил с собой лакниец топорик, – подумал мальчик, – а как диковинное украшение – брошь или амулет. Варвар – он и есть варвар…»
Тремьер, стоявший позади Янаса, медленно продвигался вперед, стискивая пальцы обеих рук на рукояти двуручника.
– Возжелав предать светлейшего лютой смерти… – завел снова Барлад, но прервался, чтобы уклониться от сильного, но неуклюжего замаха: меч, взлетев и опустившись, ударился в дверь, пробил ее насквозь и намертво застрял в ней. А Тремьер отлетел назад, едва не сшибив с ног проповедника, звучно приложился затылком о стену и, обмякший, сполз на пол.
– Но всемилостивейший Господь подарил Барладу из рода Скрадаров жизнь и победу над врагом, – закончил Барлад, потирая ушибленный кулак. – А явившийся вскоре караул застал только хладные трупы. Караульным не надо знать много… Как и Императору…
– Не смей поминать Господа, нечестивец! – взвизгнул вдруг, очнувшись от оторопи, Матей и с голыми руками ринулся на лакнийца.
Барлад пригнулся, встретив священника мощным ударом крутолобой головы в живот. Матей сломился пополам и рухнул под ноги лакнийцу. Барлад переступил через него, хрипящего, силящегося протолкнуть в легкие глоток воздуха, шагнул к неподвижно лежащему Тремьеру и с презрительно оттопыренной губы пустил на капитана струйку желтой слюны. Тремьер со стоном поднял окровавленную голову, а лакниец перевел взгляд на мальчика.
Янас отступил назад, отступил еще – и ткнулся спиной в каменную стену. Когда Барлад пошел на него, он отпрыгнул в угол и тут только понял, что попался. Светлейший князь опять засмеялся. И положил руку на ясеневую рукоять. Топорик подумал вдруг о том, что никогда еще не был так близко к смерти, как сейчас.
– Светлейшие воздадут мне должные почести, когда поймут, что все мои помыслы и деяния идут на благо родной Лакнии… – пробормотал Барлад.
Он сжал пальцы на рукояти и, не сводя глаз с мальчика, потянул топорик из-за пояса. Недовольно поморщился, когда почувствовал, что оружие отчего-то застряло. Потянул сильнее, дернул. Взявшись за рукоять обеими руками, дернул еще раз – а потом рванул изо всех сил.
Тугая кровавая струя впилась в потолок, оставив там жирное капающее пятно. Барлад минуту стоял прямо, все еще не веря, опустив голову, чтобы видеть длинный косой разрез на собственном животе.
Тоненько звякали звенья рассеченной кольчуги, падая на каменный пол, – одно, другое и третье, и еще одно… сочно впивались в камни крупные кровяные капли… Потом Барлад уронил топорик, открыл рот, словно хотел что-то сказать, но ничего выговорить не смог, захрипел и повалился ничком.
– Дивное у тебя оружие, сын мой, – прохрипел, с трудом поднимаясь, отец Матей.
– Ты уже говорил мне об этом, святой отец, – отозвался Янас. – Оно… он… Он не сам сделал это…
– Хватит болтать… – подал голос Тремьер: он уже стоял, пошатываясь, опираясь на стену. – Уходим скорее! Помните, что эта мразь говорила о караульных?..
И тогда дверь распахнулась – с такой силой, что застрявший в древесине меч, с лязгом ударившись о стену, разлетелся на куски.
– Вот они! – приглушенно крикнул ратник, перешагнувший порог первым.
– Не успели… – длинно простонал Тремьер и – будто мгновенно обезумев – с отчаянным воплем рванулся к выходу.
Их оказалось пятеро. Действовали они быстро и почти бесшумно. Первым скрутили Тремьера, заткнув ему рот с него же сорванным жабо. Янас и отец Матей не сопротивлялись. После того как все трое были связаны, один из ратников достал из-за пазухи небольшой полотняный мешочек, загреб оттуда комок жирной сажи, склонился над Топориком и шлепнул измазанной пятерней ему на лицо.
– Не ори, – тихо предупредил ратник, старательно растирая сажу по щекам и лбу мальчика. – Готово… Давайте сюда следующего.
– Барлад! – захрипел кто-то, стоящий над Топориком. – Смотрите! Они убили одного из светлейших…
Следующие несколько секунд было очень тихо. Потом затрещали быстрые голоса ратников. Мальчик сумел разобрать лишь последнюю фразу, сказанную чуть громче всего остального:
– Выполняем приказ… Остальное нас не касаемо… Без шума выведем из форта, оттащим к пропасти и…
«Это не караульные, – догадался, захлестнутый новым приступом ледяного страха Янас, – это… Не только Барлад в этом форте желает нам смерти… Это – люди Буграда. Или – Грода. Кто бы он ни был, он гораздо осмотрительнее светлейшего из рода Скрадаров. В пропасть – и концы в воду…»
Очевидно, и в голове проповедника мелькнули подобные мысли. Отец Матей заорал, задрав голову, стуча по полу связанными руками. И задохнулся, мыча сквозь ловко втиснутый в рот кляп.
– И этому тоже, – распорядился тот, кто стоял над мальчиком. – На всякий случай. Да… возьмите с собой светлейшего…
Темный узкий лаз. Под ногами хлюпает грязь, с низкого потолка свисают клочья паутины. Двое ратников впереди, двое позади. Да еще один – освещает путь факелом. Между двумя парами – Топорик, Матей и Тремьер. Кляпы из ртов мальчика и проповедника уже вытащили. У всех троих связаны руки за спиной.