— Стоять! Без шуток, хилый!
— Мы так не договаривались, — тихо сказал второй охраняемый, почти мальчик. — Господин Брэдшоу сказал, что достаточно очистить квартал от возможных зрителей — и можно уходить. Пожалуйста, отпустите нас. Мы свою работу сделали.
Охранник ухмыльнулся.
— Наше дело — вас прикрывать. Закончим разборки, поступит приказ вас отпустить — отпустим, да ещё проводим, чтобы никто не зашиб дорогой. Терпи, парень, и жди. Не хочешь смотреть — лезь в свой танк и дожидайся там; всё нам работы меньше.
Двое — как я поняла, начинающих магов — переглянулись. С какой-то решимостью на лицах. И не двинулись с места. Охранник вдруг подобрался, крепче сжал оружие, глядя мимо них…
Со ступеней парадного крыльца спускался Ник. Небрежно, заложив руки в карманы, будто так, по-простому прогуляться вышел. Хоть сердце у меня отчаянно колотилось, я не могла им не восхититься. И тут же перепугалась, не видя защиты. Но, всмотревшись, уловила одну-две мелькнувших искры — и успокоилась.
А вся эта… банда… просто оторопела от неожиданности.
Видимо, большинство из них всё-таки знало Ника в лицо; у охранников и бандитов, говорят, профессионально цепкая память. Но настороженнее всех приглядывался их хозяин. Его нетрудно было узнать — по особой осанке, по кольцу окружившей личной охраны. И, кстати, одет он был во всё светлое, почти как мой муж: то ли пижонил, то ли неосознанно подражал. А может, это здешняя мода такая для особо знатных лиц? Но только взирал он на Ника поначалу, как на привидение, а потом, по мере того, как тот приближался, со всё большим недоверием.
Ник остановился, не дойдя шагов десять.
— Привет, Пит, — сказал небрежно, словно не замечая десятков дул, нацеленных на него. — Смотрю, ты не особо рад меня видеть, а? Впрочем, я тоже не в восторге. Сделай милость, уберись отсюда. Это частная территория. К тому же, ты впёрся в Старый город на современном транспорте, травишь тут воздух, нарушаешь аутентичность… Это никуда не годится. Хочешь встретиться — давай встретимся, но у меня в офисе, как цивилизованные люди.
Питер Брэдшоу слушал его, бледнея, уставившись во все глаза, а потому не видел, как медленно опускались оружейные стволы, как расслаблялись рожи его наёмников. Я, кстати, тоже не видела, это потом мне рассказали в подробностях девочки-горничные. Оказывается, вся прислуга во время этой, наверное, самой короткой в Ильтариуме войны, прилипла к окнам первого этажа и не упустила ни малейшей детали!
Так вот: Ник говорил спокойно, неспешно, да так рассудительно, что кое-кто из наёмников недоумевающе заозирался: дескать, и в самом деле, как их угораздило? нехорошо!.. Их хозяин, будто с неимоверным трудом стряхнув с себя оцепенение, прохрипел:
— Прекрати, эмпат чёртов! На меня твой гипноз не действует! Шеппард, уби…
Досказать «-ть!»… он не успел
— Действует, ещё как, — ласково отозвался Ник. — По крайней мере, ты теперь убедился, что я — это я, никакой не самозванец; что я имею полное право предъявить тебе претензии и вкатить иск за клевету и моральный ущерб; а своё спокойствие я ценю очень дорого, ты это знаешь! Как и спокойствие всего Совета. Поэтому возвратом акций я тебя не ограничу, а разрешу расплатиться всем своим движимым и недвижимым с каждым, кто пострадал от твоих действий: и поверь, что самое ценное всё равно останется при тебе: жизнь.
Огромная стальная стрекоза, зависшая над крышами, неуверенно двинулась в его сторону. Ник поморщился.
— Это уже перебор, Питер. Помнишь, я тебе говорил однажды…
Брэдшоу закашлялся, вцепившись в собственное горло.
— … что настанут времена — и магия вкупе с умом и сообразительностью победят тупую силу? Так вот: эту простую истину, как я вижу, ты уяснил, но вот приоритеты расставил неправильно. Ты до сих пор так и остался тупой силой.
Его противник хотел что-то прошипеть, но вдруг дёрнулся, уставившись куда-то вверх. Лицо его исказилось от ужаса.