Вспомнив, как багровел Васюта, когда я по незнанию воинских традиций позорно называла его Чёрта лошадью, а не конём, я едва не застонала от смеха. Но мужественно справилась с собой.
— Так ведь донна Софья не стандартная жеманная донна, Бастиан. — Хвала местным богам, удержалась и не ляпнула: «Не то, что Мирабель!» — Как-то краем уха я слышала, что её Арабелла — лошадка как раз не из смирных, хоть и весьма почтенного возраста. А вот этот красавчик… я уверена, рождён для донны Софьи. По её крутому характеру.
— Да как вы себе это представляете, донна?
Я представила. В деталях.
— Красиво. Уздечка с серебром, серебряные подковы, грива в косичках, хвост по ветру развевается… А на бабуш… донне Софье не неудобная амазонка, в которой ходить невозможно, потому что приходится всё время подол подбирать, а настоящий доспех вроде вашего, и лёгкий шлем с чёрным с серебром плюмажем. Как на одной из наших императриц. О, Бастиан, мы забыли о седле! Разумеется, тут нужно только мужское!
Кажется, рыцарь содрогнулся.
— Это прелестно! — восхищается Элли, не замечая испарины на его лбу. — А я-то думала, для чего у бабуш… у донны Софьи в гардеробной на одном из манекенов облегчённый рыцарский доспех? Ива, ты тоже его вспомнила, да? Ты гений! Ей давно пора встряхнуться. Может, съездит, наконец, на родину, в свою горную деревушку, куда только тропы ведут, и нет ни одной дороги?
Наш Тёмный рыцарь что-то невразумительно шипит сквозь зубы. Но уже через секунду отвечает вежливо:
— Как скажете, донны.
И, чуть повернув голову и повысив голос, бросает:
— Триста пятьдесят!
Не сразу, но я понимаю, что мы включились в торг.
…Через каких-то полчаса всё закончено. Бастиан, измученный неожиданной ломкой шаблонов, всё же до конца выполняет свой долг, устроив купленному жеребцу испытания; своеобразный тест-драйв. Пока он гарцует в специальном кругу-манеже, обустроенном для этих целей неподалёку, толпа несостоявшихся покупателей и сочувствующих зевак перемещается туда же, превращаясь в зрителей, и восторженными криками выражает своё одобрение. Ни обид, ни камня за пазухой: и поторговались, и удовольствие получили, и деньги целы. Лишь один немолодой дон не следует за остальными, а стоит у опустевшей коновязи и поглядывает на нас угрюмо, словно оценивающе.
Не люблю подобные взгляды. Если есть, что сказать — скажи сразу. Поэтому выразительно приподнимаю бровь:
— Мы чем-то обидели дона? Но разве здесь не честный торг?
Возможно, и обидели. И принизили. Он давал цену в семьсот пятьдесят монет, Бастиан перебил её тысячей, окончательно. А некоторые доны очень чувствительны, если им перейти дорогу.
Тем не менее, он отвешивает нам с Элли вежливый поклон.
— Что вы, донна. Всего лишь досадую, что этакий красавец — да не на моих конюшнях. Простите мою несдержанность, донны.
И кланяется ещё ниже, старательно опуская глаза. Элизабет приседает в реверансе — как я понимаю, совершенно автоматически, как хорошо воспитанная донна. Мне подобных привычек не прививали, поэтому я ограничиваюсь величественным кивком.
Вроде бы всё, инцидент, как говорят, исчерпан. Но какая-то царапина на душе остаётся. Впрочем, поломать над ней голову мне не дают.
— Здрава будь, обережница, — говорит за спиной знакомый надтреснутый голос. — Как это тебя к нам занесло? Видать, судьба…
Иоанна-Ванесса, она же Ваня,Ванечка, она же Ива
Глава 8
Нет ничего удивительного в том, что старец Симеон расхаживает по ярмарке русичей. В конце концов, надо же поддержать земляков, впервые приехавших в незнакомый мир! Поселение в Тардисбурге — не в счёт, этот кусок Ново-Китежского княжества был когда-то утащен Игроком сюда лишь для того, чтобы разбавить свои армии северными варварами. Перетянуть-то он их перетянул — с домами, подворьями, семьями, скотиной… всем, что в ту злополучную полночь угодило в украденный сектор. А вот возможности вернуться не оставил. Для молодого демиурга, ошалевшего от собственного могущества, люди стали игровыми фигурками, не более. Потому-то долгих полтора десятка лет маленькая колония русичей тосковала по родине, не надеясь уже увидеть близких.
А несколько месяцев назад мы с Рориком как-то умудрились соорудить портал в Ново-Китеж. Угораздило нас, однако.
Мой напарник, перестаравшись по неопытности, отделался ожогами и неделей лечения в паладиновском госпитале. Из меня же новый портал вытянул напрочь (как тогда думали) обережный дар, который и сам по себе не отличался мощностью, и на связь с иными мирами рассчитан не был. Но позже, вернувшись от Мораны, я с удивлением обнаружила, что способности вернулись, мало того: заметно возросли. Как объяснил Мага, смерть с последующим воскрешением — это как бы перезагрузка (тут я уже в собственных знакомых терминах объясняю). Если при жизни возникли сбои в магическом теле-матрице, вроде навешенных проклятий, привязок, внушений (вирусов, опять-таки в современной терминологии) — они при воскрешении тела и восстановлении матрицы просто сбрасываются, отторгаются. Аура чиста, как у новорожденного, без инородных вкраплений и сдерживающих развитие блоков. В результате ты переходишь на новый уровень развития.