Котят должно быть пять, а у миски кто-то шестой был и ростом гораздо больше. Взрослый котик приблудился?..
Ангелина Степановна смахнула слезы и сощурила глаза, пытаясь рассмотреть, кто это.
Тут, словно заметив, что их кормилица подозрительно уставилась на него, этот приблудный молнией кинулся к дырке в двери подвала и — исчез!
Весьма странное существо! Оно показалось ей довольно симпатичным: пушистым, светленьким, с темными быстрыми глазами. Метнулось, как молния, и спряталось в подвале.
— Ну, нет! — сказала заинтригованная Ангелина Степановна. — Я до тебя все равно доберусь!
И она пошла искать дворника.
У нее с дворником сложились очень хорошие отношения. Например, она всегда давала ему взаймы до получки. Ему почему-то всегда не хватало денег именно перед получкой!
А кроме того, она иногда угощала его борщом, который была мастерица варить.
А осенью Ангелина Степановна засаливала специально для него несколько банок отборных огурчиков, и он всем своим приятелям говорил, что ничего вкуснее не пробовал.
— Хороший вы человек! — говорил ей Иван Петрович при встречах и почтительно снимал с лысой головы кепку.
Ангелина Степановна была уверена, что он доверит ей ключи от подвала.
— Фонарик захватите, — посоветовал дворник, передавая ключ. — Там чуть не все лампочки перегорели!
Фонарик мало помогал.
Она затаила дыхание и прислушалась.
Вот из какой-то трубы падают и звенят редкие капли...
Вот сонно попискивают согревшиеся под теплой трубой котята...
А это что?.. Похоже, будто ребенок тихонько бормочет, жалуется, хнычет...
Но не может же тут быть ребенка?! А что, если Иван Петрович однажды забыл подвал запереть?
Ангелина Степановна очень взволновалась, пошла на звуки, все время приговаривая:
— Ах, ты, дитятко, не бойся! Не бойся меня! Я тебе ничего плохого не сделаю! Где ты, дорогой мой?
Сноп света от фонарика упал на кого-то, очень напоминавшего малого ребенка.
— Боже мой, ты кто? — спросила она испуганно.
Она не ожидала, что ей ответят: вопрос был риторический.
Но ей вдруг ответили:
— Кто, кто! Домовой я! Только дома у меня нет... Значит, я — бездомный домовой! Интересная игра слов, правда? — послышалось хихиканье.
У взволнованной Ангелины Степановны шляпка сбилась набок, ноги ослабели... Она опустилась на теплую трубу отопления.
— Удивилась? — осведомился домовой. — Я и сам иногда удивляюсь!
— Как ты хорошо говоришь по-русски, — одобрительно сказала Ангелина Степановна.
Она всегда радовалась, если слышала хорошую русскую речь. Все эти неинтеллигентные “круто”, “нормалек!”, “чувак” — ну, и так далее! — ей безумно надоели!
Домовой, довольный похвалой, хмыкнул:
— Так ведь я почти год в России!
— А откуда ты? Как тут оказался? — недоумевала Ангелина Степановна.
— Моя биография в короткие ответы не уложится, — вздохнул домовой. — Принеси молочка! А то малышня подросла и так мало мне оставляет!
Ангелина Степановна заторопилась к выходу.
— Да не спеши, а то еще ногу сломаешь в этой темнотище! — вслед крикнул он.
Потом, когда домовой с причмокиванием пил принесенное молоко, она спросила:
— А у тебя есть имя?
— Ну, а как же! — обиделся он. — У меня восхитительное длинное имя — Иннокентий!
— Действительно, — согласилась она.
— Если ты мне будешь молоко приносить, я тебе разрешу называть меня короче — Кеша. По-дружески!
Он последний раз причмокнул и отвалился от кружки, поглаживая раздувшийся животик:
— Щедро налила, спасибо!
— Наелся? — заботливо спросила она. — Я и бутерброд принесла. Хочешь?
— Пожалуй!.. Половинку!
Они сидели, привалившись к теплой трубе, и ели каждый свою половину бутерброда. Ангелина Степановна, когда волновалась, всегда что-нибудь жевала.
— А как тебя зовут? — спросил он, утерев рот чем-то вроде носового платка.
Ангелина Степановна подумала, что надо отдать ему свой чистый платочек, а его тряпочку взять с собой и постирать.
— Меня — Ангелина Степановна...
— Тоже хорошее имя. Слушай, у меня есть предложение! — сказал домовой Кеша.
Ангелина Степановна, ожидая, внимательно смотрела на него.
— Пригласи меня жить в твой дом, а?
Ангелина Степановна опешила. А домовой Кеша продолжал:
— Я бы мог и без твоего приглашения пробраться, сама понимаешь, какие у меня возможности. Но ведь гораздо приятнее вместе жить по обоюдному согласию.
— Я должна посоветоваться — у меня большая семья, — сказала она робко.