Домовой Кеша вздохнул:
— Видно, так и помереть мне теперь бездомным! Ладно, в подвале хоть тепла хватает... Перезимую как-нибудь!
— А где ты до этого жил?
— Деревня такая есть — Медведа... Я там появился в вашем мире...
— Родился там? А где эта деревня?
— Ну, можно и так сказать, что родился!.. А деревня эта в Сибири, почти на берегу большущей реки Енисей... Неохота сейчас об этом!..
— Ладно, Кеша, до свидания! Дела у меня! — поднялась Ангелина Степановна.
— Пока! — помахал ручкой Иннокентий. — До завтра?
Котята подрастали. Кеша с ними играл, бумажками на веревочке забавлял, кормил, если было чем: мышей они еще ловить не умели.
Сам же Кеша всё грустнел и грустнел, покашливал и часто сморкался.
Ангелина Степановна каждый день приносила молоко и новые, — выглаженные, беленькие! — тряпочки, но уже на следующий день они становились такими, что и стирать их было бессмысленно, только выбросить.
Своего предложения о совместном житье-бытье Иннокентий больше не выдвигал.
Но совесть и жалость всё равно мучили Ангелину Степановну. Она помнила тот тоненький всхлип и тихое хныканье, которое ей нечаянно довелось услышать, когда она впервые пришла в подвал.
Ангелина Степановна была хоть и не старая, но мудрая и прекрасно понимала: всё живое так нуждается в любви!..
Конечно, ни с кем в своей большой семье она советоваться по поводу Иннокентия не стала.
Ну, во-первых, отношения в доме продолжали быть очень напряженными, все почему-то ссорились со всеми, дулись и не разговаривали друг с другом.
А, во-вторых, как можно советоваться по такому поводу? Еще за сумасшедшую примут! Какие в наше время домовые!?
Есть решения, которые человек должен принимать сам. Обдумать хорошенько — и, решив, за всё потом самому отвечать.
Примерно через неделю Ангелина Степановна спросила:
— Ты всё еще хочешь жить у меня?
Кеша оживился:
— Семья разрешила? Они меня не боятся?
Ангелина Степановна вздохнула:
— Да я сама побаиваюсь, — призналась она. — Неизвестно, чего от тебя ждать!..
— Почему?
— Говорят же — Нечистая сила...
— Какие глупости!.. Нечистая сила та, которая зло делает. А я не делаю зла. Значит, я — Чистая сила!
— Ты и вправду зла не делаешь?
— Нет! Принципиально! Бывает только, что пошалю иногда... Ну, это ж ничего?..
— Это ничего... Мои дорогие внуки, знаешь, как шалят! Вчера мою любимую чашку разбили!.. Ладно, Иннокентий, пошли! — вздохнула Ангелина Степановна.
Он впереди нее быстро засеменил по тротуару, скользнул в дверь подъезда, вкатился в лифт и подпрыгнул мячиком, чтоб нажать кнопку...
— Откуда ты знаешь мой этаж? — удивилась Ангелина Степановна.
— Домовой я или не домовой?
И уже перед дверью квартиры он остановился и сказал:
— И ни капельки не бойся! Ты — добрая, и я — добрый! Значит, мы поладим.
Он вскочил в квартиру и как-то сразу исчез, растворился, превратился в невидимку. Только голосок откуда-то снизу вопросил:
— А куда идти?
— Ко мне, конечно! — отозвалась Ангелина Степановна.
Из дальней комнаты раздалось:
— Мама, ты с кем разговариваешь?
— С домовым Кешей! — откликнулась она.
Сын расхохотался, показался на пороге:
— Я уж подумал — кошку притащила! У меня от них аллергия.
— Надеюсь, от домового не будет! — сказала Ангелина Степановна и пошла в свою комнату.
Сын, все еще смеясь, вернулся в кабинет.
Поскольку он был писатель, то и работал на компьютере каждый день.
Если день был удачный, он мог и десять страниц своего романа написать.
Поиграем?..
Ку-ку! — раздалось вдруг откуда-то сбоку.
Ангелина Степановна круто повернулась, но никого не увидела.
— А ку-ку! — снова послышалось, теперь уже от окна.
И снова — никого.
— Иннокентий, ты где? — забеспокоилась Ангелина Степановна.
Кеша вдруг материализовался на подоконнике и подмигнул ей:
— Давай поиграем, а то тебе грустно! — сказал он и исчез снова. — Я прячусь, а ты ищи! Хорошо? Угу-гу!!! — раздалось из-за книжных полок.
Ангелина Степановна кинулась туда — а смех опять откуда-то сзади...
— Ну, я тебе!.. Сейчас поймаю! — развеселилась Ангелина Степановна.
Но ей так и не удалось поймать его.
Хохоча, как девчонка, раскрасневшись и вытирая лицо платочком, она повалилась в кресло и закричала:
— Это нечестно, Кеша! Я же не могу стать невидимкой! Значит, и ты не должен!
Кеша вспрыгнул на диван:
— Ладно! Давай сначала!
В дверь постучали, вошел сын.