Он так расстроился, что на компьютер и внимания не обратил. Хотя раньше намечал именно им заняться — в их мире таких машин не было. Очевидно, не нужны были? А почему? Это-то и интересно было узнать.
Но сейчас ему было не до компьютера.
У него были слезы на глазах и печаль в сердце...
И он вернулся в комнату, где спали больная Дарья и добрая и решительная ее бабушка. Она была почти такой же мудрой и доброй, как в его родном мире мудрый и добрый Главный Друг...
Часы на кухне пробили семь раз.
Ангелина Степановна проснулась. Увидела Иннокентия, сидящего на постели в ногах у Даши. Сказала:
— Пойдем-ка, Кеша, дам тебе молока, и будем завтрак готовить!
— Пойдем, — грустно сказал Иннокентий.
Ангелина Степановна встревожилась:
— Что-нибудь случилось?
— Хочешь, я тебе свою биографию расскажу? — печально спросил он.
— Очень хочу, только на кухне. Я буду готовить, а ты пить молоко и рассказывать.
Но так не получилось. Не успела Ангелина Степановна подогреть Иннокентию молока, как на кухню прибежала взволнованная Мария:
— Мама, а у Дарьюшки уже нет температуры!
Иннокентий удивился. То она очень волновалась, что у дочки сильный жар, а теперь очень волнуется, что температура нормальная! Где же тут логика?
Ангелина Степановна обняла Марию, как ребенка погладила:
— Что с тобой, девочка? Ты все время встревожена, напряжена...
— Не знаю, не понимаю!.. Я все время словно беду предчувствую. О детях беспокоюсь, за Сашу боюсь!.. Эта его опасная работа! Ведь это рискованно быть ночным сторожем в наше время?
— Милая моя! Ты же такая храбрая, всегда веселая была! — ласково уговаривала ее Ангелина Степановна.
Иннокентий решил постараться получше понять Марию. Она была, не такая, как все, кого ему до сих пор встречать приходилось... Он, впрочем, еще маловато разных людей знал.
Иннокентий напряг все свои телепатические способности, чтоб услышать ее мысли. Убедился: о чем она вслух говорила, о том и думала...
А еще он почувствовал, какая у нее была прекрасная чистая душа. Мария любила всех-всех, ближних и дальних, трепетно и нежно. Она готова была сделать для них все, готова была жертвовать собой ради других...
Но сейчас покоя не было в ее душе. Какой-то безотчетный страх с недавних пор поселился в ней. Предчувствие?... Да, понял Иннокентий, она ощущала какую-то надвигающуюся беду...
Иннокентий не сумел пока разобраться в ее страхах. Но ему было жаль ее, и он сразу полюбил Марию почти так же, как Ангелину Степановну.
Он решил серьезно подумать, как помочь ей.
Конечно! Страх — это очень плохо! Ничего бояться не надо. Он был твердо уверен в этом.
Но ему не удалось сосредоточиться.
Пришел с дежурства главный мужчина в доме, — сын, муж, отец и писатель одновременно, — Александр Бубенчиков, придумавший себе псевдоним Ангелин.
Пришел он замерзший, усталый, голодный и веселый:
— Давайте завтракать! Я сегодня кормежку заработал: целых пять страниц отгрохал за ночь! Склад сторожил — а они сочинялись!
Завтрак был общий, веселый и дружный, невзирая на темь и завывание декабрьской вьюги за окном. Даже Мария успокоилась и развеселилась, увидев улыбающегося мужа.
Иннокентий, сидя за плитой с кружкой молока, которую ему тайком Ангелина Степановна подала, выслушал весь рассказ о том, что — удивительное дело! — но мальчишки в эту ночь видели один и тот же сон! А отец пообещал им за эту хорошую придумку гонорар — мороженое.
Иннокентий сам себе в который раз удивился, как он все-таки уже хорошо предугадывает близкое будущее.
Мальчики убежали в школу.
Отец проведал спящую дочку, убедился, что с ней все нормально.
Провожая Марию на работу, он подал ей пальто, заботливо поправил шарф, потому что на улице было очень холодно:
— Цветочек мой, — сказал он Марии, — смотри не замерзни в этом холодном мире!
Потом он проводил ее до лифта и нежно поцеловал...
Напоследок Александр чмокнул в щечку за очень вкусный завтрак Ангелину Степановну и ушел спать.
— Прикорну минуток шестьсот, — пошутил на ходу.
Иннокентий тут же материализовался, вспрыгнул на табуретку, спросил:
— Шестьсот минут — это десять часов? Он так пошутил?
Ангелина Степановна обрадовалась:
— О! Да ты какой способный! Шутки уже начал понимать!
Но она не только этому была рада. В их доме как-то теплее стало, наладилось. Уже опять никто ни на кого не сердился, все шутили по-доброму, все, как раньше, уступали друг другу...
— Как же хорошо опять у нас! — подумала Ангелина Степановна. — Может, это Иннокентий помогает?.. — улыбнулась она сама себе.