– Что это? – ахнула она. – Откуда он взялся?
Сама Вика никогда не носила подобного белья.
У этого даже лицо перекосилось.
– Ах ты предатель! – заорал он и, наверное, готов был бы убить меня, но Вика не дала этого сделать, схватив меня в охапку.
– Кузя не предатель, – тихо, но очень твердо проговорила она. – Предатель – это ты, Саша.
Муж пытался возразить, но Вика не стала слушать. Собрала Алину, посадила меня в переноску, и мы трое навсегда покинули этот дом.
Месяца два или три мы провели у друзей, Викиных однокашников по институту, поженившихся еще на первом курсе. Жили в тесноте, но, как говорится, не в обиде, потому что в добром семействе было двое на удивление милых детей чуть старше Алины и, самое главное, прелестная трехцветная кошечка Констанция, с которой у нас с первой же встречи возникло полное взаимопонимание. Именно тогда я понял, что многоцветные кошки действительно приносят счастье… Но, прошу прощения, кажется, я опять отвлекся.
Как бы ни было хорошо нам всем в доме приютивших нас друзей, но однажды все-таки настал момент расставания. Мы в очередной раз переехали, снова в маленькую однокомнатную квартирку, немногим больше той, где мы с Викой обитали до ее свадьбы.
«Знаешь, Кузя, будь я одна, я бы ничего у него не взяла, – будто оправдываясь, делилась со мной Вика. – Очень уж сильно он меня обидел… Но Алинка-то другое дело! Она не должна страдать из-за того, что ее мама вышла замуж не за того человека. И потом, она его дочь. Она имеет полное право на часть имущества Саши. Так что, я считаю, что правильно сделала, когда настояла на размене его квартиры. А как ты думаешь?»
И я, разумеется, во всем с ней соглашался.
Меня, по традиции, запустили в квартиру первым. А потом Вика села на пол, обняла меня и Алину и сказала:
– Ну как вам наш новый дом, ребята? Ну да, понимаю, это, конечно, не дворец… Да еще и за МКАДом. Но зато это наш, и только наш дом. И мы станем тут жить так, как сами этого хотим. Никто не будет запрещать тебе, Кузя, ходить по квартире, никто не будет делать вид, что тебя, Алинка, вообще не существует. Мы будем любить друг друга и заботиться друг о друге. И мы обязательно заживем счастливо, вот увидите.
Вика оказалась права. Не стану вас обманывать и уверять, что мы с первых же дней зажили по-королевски и катались как сыр в масле. Нет, конечно, нам всем троим пришлось нелегко, а порой и очень трудно. Но постепенно все наладилось. Алинка начала ходить в детский сад и, вопреки нашим с Викой опасениям, ей там нравилось. Потом Вика нашла работу, с помощью все тех же своих друзей, хозяев моей прелестной подружки Констанции. Жизнь нашей маленькой дружной семьи постепенно вошла в колею. Алина росла спокойной, доброй и неглупой девочкой, и мы с ней стали настоящими друзьями. Благодаря ей я даже пересмотрел свое отношение к детям – оказывается, они иногда могут быть не только сносными, но даже вполне себе милыми. Так что я даже не заметил, как успел всей душой привязаться к Алинке не менее сильно, чем был привязан к ее маме.
Перед посторонними Вика держалась молодцом, и, наверное, в целом свете один только я знал, чего ей это стоило. Только со мной Вика делилась – тихонько, шепотом, чтобы не разбудить спящую Алину, – как ей одиноко, как хочется, чтобы рядом был близкий человек… Чтобы рядом был любимый мужчина, который понимал бы ее, который стал бы опорой, поддерживал бы ее, помогал бы… Потому что кто бы что ни говорил, но одной растить ребенка очень трудно, и психологически, и материально, ведь зарплата у Вики совсем небольшая. А бывший муж, конечно, присылает ей алименты – но хоть бы он один разочек приехал взглянуть на дочку или хотя бы позвонил, спросил бы, как они… Вика горько вздыхала, и тогда я забирался к ней на колени и ласково, как мог, мурлыкал, что все еще впереди. И все не так уж плохо, ведь у Вики есть свое жилье, и чудесная дочка, и любимое дело (не помню, говорил ли я, что Вика была по специальности архитектором и всей душой любила свою работу?). Так что все у нее еще впереди. И тогда Вика зарывалась носом в мою шерсть и шептала, что хоть она и не знает кошачьего языка, но понимает все, что я ей говорю, и что я абсолютно прав – все обязательно будет хорошо.