— Ага, — глубокомысленно заметила Машка и я поняла, что она уже унеслась в своих фантазиях слишком далеко.
— А почему он тебя так назвал? — я вылезла из погребла, выволокла за собой ведро с испорченными овощами и, набросив на плечи тулуп, остановилась в дверях.
— А я ему столько рассказала! — девчонка мечтательно вздохнула. — И как церковь взорвали, и про священника, и про тебя, и про бабку Настасью…
— Ма-а-нь! — страдальчески ткнувшись лбом в косяк, протянула я, жалея, что не могу откусить голову уже ей. Мгновенно стало понятно, кто такой дядя Сережа — последний оплот той чокнутой братии, набежавшей в деревню после истории с церковью. То ли писатель, то ли просто охотник за сверхъестественным, один из самых упрямых. Остановился он у Петьки Крапивина — одного из местных алкоголиков, и общая тяга к спиртному их так сплотила, что он пропил и первый снег и массовый исход остальных «понаехавших», очнувшись, только когда дорогу уже завалило. Теперь он, периодически вылезая из запоя, ходил по домам, собирал сплетни и обещался написать шедевр. Я с ним встретилась у головы — когда пришла в баню. Они уже успели вдвоем усидеть полбутылки самогонки, что вызвало во мне бурное негодование — не для того я полгода голове почки лечила, чтобы он их одним махом угробил!
В общем, вероятно, в книге, главным злодеем окажусь именно я. И вот теперь неожиданное продолжение.
— Мань, а я-то причем?
— Ну, вы ведь дядь Лешу спасли! — искренне удивилась она. — Теть Лис, а вы больше не дружите?
— С чего ты взяла? — поражаясь ее детской проницательности, я попятилась в сени, чтобы оттуда сбежать в сарай.
— Ну, он больше на хутор не ходит, — заявила внимательная Машка. От греха подальше, я захлопнула двери, оставив ее одну. Вот же… Цены бы ей в разведке не было, если бы еще мозги на месте стояли…
Выскочив на улицу, я пробежалась по морозу, хрустя свежим снегом под валенками, и, выпустив клубы пара, заскочила в сарай. Внутри пахло прелым сеном, навозом и немного — дымом. Печка работала — в вентиляционных отверстиях было видно, как светились в полутьме угли от сгоревших дров, а когда я открыла заслонку, чтобы добавить пару поленьев, они полыхнули красным, вызвав во мне нехорошие ассоциации.
Зябко поведя плечами, я подавила желание оглядеться. Спокойно разгребали солому куры, перебирали копытами коровы, скаредно пофыркивая друг на друга за кусок брошенной им свеколки, шуршали на чердаке мыши. Кот, зараза, совсем разленился.
Все спокойно.
— Теть Лис? — любопытный Машкин нос всунулся в двери, заставив меня вздрогнуть и досадливо поморщиться — дожили, человека не услышала, не учуяла!!! — А где вы Новый год будете отмечать?
— В лесу, — брякнула я, запаривая месиво для теленка и ставя кастрюлю на печь. Если такие морозы продержатся всю зиму, дров мне не хватит.
— А можно я с вами? — тут же спросила девица. Я подняла глаза к потолку. Интересно, в туалете для меня тоже найдется компания?
— А бабка как же?
— Так она старая! — возмутилась Машка, влезая в сарай. — Она в десять уже дрыхнет! Тем более телевизор сломался, даже на президента не посмотреть, а в лесу я еще не отмечала! Дядя Сережа говорит, я очень необычная!
Очевидно, это должно было объяснить желание отмечать Новый год в лесу, но тут я уже не выдержала:
— Мань, не буду я ничего отмечать, — я выгребла собравшийся навоз в тачку, перехватила ее за ручки и развернулась к выходу: — Открой двери. И закрыть не забудь…
Когда я вернулась с огорода, Машка с расстроенной мордочкой ждала меня в сенях.
— А почему не будете?
— Не хочу, — буркнула я, мечтая, чтобы хоть в эту ночь меня оставили в одиночестве. Ей-богу, в городе вокруг меня крутилось меньше народу! — Все, не болтай. Ты от кашля сбор доделала?
— Вот! — она протянула мне холщовый мешочек с туго затянутой горловиной. Я придирчиво его распотрошила и обнюхала, но осталась довольна.
— Молодец. А теперь — брысь отсюда! Мне помыться надо…
Избавившись и от этой посетительницы, я посмотрела в окно, обнаружила, что солнце уже коснулось краем горизонта, заливая синеющий в тенях снег тревожным оранжевым светом, и затеплила свечу. Скоро стемнеет.
За пару дней до Нового года мороз спал, а ребятня вывалилась на улицу, обкатывая крутой правый берег реки — лед как раз прочный, недавними ветрами снег с него сдуло, и я то и дело слышала отголоски восторженного детского визга, когда очередной смельчак решался скатиться на картонке с высокого берега. И близнецы, и Машка пропали с моих глаз на неопределенное время и я должна бы вздохнуть с облегчением, но неожиданно выяснилось, что заниматься давно назревшей проблемой мне совсем не хочется. То есть хочется, но не можется. Ну ладно, страшно.