Обратный путь до сторожки занял совсем немного времени — оттуда мы шли, загнув по следам изрядный крюк, а обратно уже двигались напрямую и гораздо быстрее, поэтому уже к четырем часам заходили в дом.
— Ну что, отдохнем немного и в обратную дорогу? — оптимистично спросил повеселевший Гришка. Добытое мясо не столько спасало его от голодной смерти (было бы того мяса — февраль подходил к концу, у зайцев вот-вот должен был начаться гон, а там и охоте конец), сколько поднимало самооценку — и повышало котировку акций в глазах Даши. — Тебе шкуры нужны?
— Забирай уж, — фыркнула я. — Отдашь мне две тушки, и хватит…
— Ну, как знаешь, — не стал настаивать он.
Захар так в сторожку и не возвращался — с нашего последнего визита все осталось на своих местах, так что мы доели остатки провизии, убрали за собой и засобирались в путь. Я посматривала на бледный диск солнца, едва пробивавшийся из-за обложных туч и в конце концов предложила:
— Может, по старой дороге поедем сразу в деревню? А то только к темноте доберемся…
Гришка поскреб отросший подбородок — вот же привычку завел! — посмотрел на небо, на снегоход — видно, прикидывал, проедем мы там или нет — и согласился.
Дорогой, прямо скажем, это назвать можно было весьма условно. Ей и в летнее-то время никто не пользовался (я подозревала, что там устроил себе лежбище один из поповских вурдалаков, но теперь их можно уже не опасаться), а по зимнему так и вовсе. Грейдер чистил только асфальтированную трассу, местные слушались советов лесничего, поэтому даже ни единого следа лыжни я не увидела. И не учуяла — что, впрочем, неудивительно, поскольку за спиной у меня болтался мешок с заячьими тушами и запах мертвой плоти, крови и звериной шерсти перебивал все остальное, уступая разве что парам бензина, которые активно выбрасывал в воздух старенький снегоход Гришки.
Поэтому, когда мир внезапно тряхнуло и перевернуло с ног на голову, я отреагировала скорее на инстинктах, нежели что-то осознав — извернулась в полете и приземлилась на лапы… Точнее, планировала. Но человеческая ипостась и проклятый мешок за плечами не дали мне это сделать и в результате я кубарем полетела со снегохода, звучно впечаталась в ближайшую березу и упала лицом в снег.
— Алиса…
Понадобилось довольно много времени, чтобы понять где я, что я и как я. Сверху давил мешок, отчего в первую секунду мне с паникой подумалось — спина! Переломила к бесам… Но нет — руки шевелились, одна даже без боли, голова, вроде бы, тоже.
— Ты как?
Гришке повезло больше — он кувыркнулся головой вперед, на нетронутый снежный наст, а снегоход разбило о соседнюю со мной березу. После оглушительного финального рева в лесу повисла звенящая тишина, в которой Гришкино кряхтение прозвучало очень громко. Решившись, я встала на карачки и взвыла — при падении одна рука попала в просвет между двумя сросшимися березами и так там и застряла, а когда я попыталась подняться, плечо отдалось адской болью. Вывихнула. Ну, хоть не оторвала.
Зарычав сквозь зубы, я высвободила руку и встала, покачиваясь — в голове от удара все еще звенело. Шатаясь, добрела до Гришки.
— Ничего не сломано? — спросила уже более внятно, подавая ему здоровую руку.
— Да вроде бы… — ошеломленно отозвался он, садясь. И тут же посмотрел на меня: — Что это было?!
Мы синхронно обернулись, осматривая место предполагаемой катастрофы. Заметив что-то темное, торчавшее из-под снега, я шагнула ближе. Присела на корточки, поморщившись от боли в плече, разворошила здоровой рукой и брезгливо подняла в воздух:
— Звони-ка ты участковому…
Позади раздался звук, однозначно говоривший, что Гришкин желудок оказался более восприимчив к оторванным человеческим кистям. Из-под снега торчала и остальная часть тела — наверное, мы зацепили руку полозьями, вот и дернуло…
Я флегматично осмотрела то, что было доступно — синюшная мужская конечность была изрядно пожевана. Покосившись на согнувшегося у кустов Гришку, деловито обнюхала. Страха не было — чего бояться, если труп тут как минимум с осени лежит? Кто бы его не убил, он давно уже отсюда убрался… Фу! Гадость…
С отвращением отбросив находку, я зажала нос рукавом парки и на всякий случай задышала ртом. Я была права — вурдалак. И судя по запаху — именно тот, из экспериментальных образцов отца Дмитрия. Эту вонь я ни за что не забуду… То-то участковый обрадуется! Очередной висяк на его голову…
Представив себе выражение лица Алексея Михайловича, я нервно хихикнула.