— А бес его знает, — признался Гришка устало, врываясь в мои размышления. — Только я… я вот что нашел.
Он выложил на стол горстку маленьких, похожих на щебенку камней. В полутьме даже волчьими глазами различить было сложно — я взяла один, покрутила в пальцах. Прохладный, тяжелый, черный или может темно-розовый, покрытый белым налетом камень. Ничего необычного, такие под ногами часто встречаются. На всякий случай я их обнюхала, но камни они и есть камни — в них я не разбираюсь.
— Они под телом лежали, — прошептал Гришка. Мы вдвоем склонились над столом. Пытаясь рассмотреть их получше, я поднесла лампу поближе и неверный свет живого огня внезапно отразился в безжизненном камне сотнями граней, пустив яркие блики по стенам. На несколько секунд мы словно завороженные, выпали из жизни.
— Это что? — хрипло и тоже тихо спросила я, быстро убирая лампу. Волшебство тут же исчезло — перед нами снова лежали обычные камни.
— Рубины, — Гришка сгреб их в ладонь и сунул в карман. — Необработанные.
Некоторое время я ждала, что он засмеется. Было абсурдно слышать такие вещи в деревенском доме, в котором даже электричества нет, не говоря уже об остальном. В абсолютной глуши — и вдруг?..
Я недоверчиво посмотрела на него:
— Да ладно? Не верю. Рубины — это же… Красные, прозрачные… А это… Ну, может минерал какой-то…
— Чтоб ты понимала, — фыркнул он. — Они же разные бывают, эти конечно не самые лучшие, но и такие стоят целое состояние. Я знаю — у меня дед после войны в шахте такой нашел, продал партийнику по смешной цене, а из одного бабке кулончик сделал — ну, вроде сувенира что ли. Никто тогда и не знал как этот камень называется — красивая безделушка и все. А потом, когда заповедник основали, геологи приезжали — вроде как местность разведать, ну и увидели у бабки. Шуму было… Но разработку так и не открыли, говорят, смысла нет — дороже обойдется. Мало, да и качество плохое. Я думал, давно уже все выгребли, отец сказал, с семидесятых ни одного не находили…
— Видимо, плохо искали, — я опустилась на теплую приступку у печи и с удовольствием выпрямила спину: — А участковый знает?
— Вот еще! — возмутился Гришка, прикрывая карман рукой. — Чтоб он у меня их забрал? Ща!
— А вдруг человека из-за них убили! — воскликнула я встревоженно. — Если это и впрямь… Они же дорогие!
— Пусть сначала узнает кто это, а потом уже посмотрим, — упрямо заворчал парень. — И потом, ты говорила — это те твари его сожрали, а их уже и в живых-то нет. Так что… Место освободилось. Ты в деле или как?
Непонимание в моих глазах заставило его снова вытащить камни из кармана и поворошить на ладони:
— Алиса, не тупи! — призвал Гришка. — Вот они, денежки! Если мы найдем, где он их взял…
— Тебе так нужны деньги? — скривилась я. Но отрицать было бы глупо — я действительно заинтересовалась и огонек азарта во мне загорелся, только… Если участковый узнает, что мы скрыли от него улики… И вообще, как-то это все подозрительно. Бесплатный сыр, как говорят, бывает только в мышеловке, а здесь — рубины! Слишком все просто…
— А как же приключения? — возразил Гришка с хитрой ухмылкой. — И потом, деньги лишними не бывают! Ты сама говорила — мне в город надо. А у меня, можно сказать, семья и дети!
Я скептически фыркнула, но спорить не стала, разрываясь между совестью и жадностью. Заметив это, Гришка встал:
— Ладно, не буду тебя уговаривать. Но если надумаешь… Я был бы рад.
— Ты же все равно куда-нибудь впутаешься, — вздохнула я, запирая за ним дверь.
Подумать только… Рубины!
Не знаю, может, я бы и задумалась над этой идеей, но на следующий же день стукнуло первое марта.
Первый день весны впервые на моей памяти выдался действительно весенним — словно тепло уже стояло на пороге и только и ждало когда ему откроют дверь. Засыпала я зимой, а проснулась уже под веселую капель за окном. Яркое солнце вовсю вытапливало снег: сугробы оседали, съеживались, с крыш вытянулись метровые прозрачные как стекло сосульки, ошалелые птицы носились в воздухе, вереща, как сумасшедшие, а народ поспешно выбирался из теплых домов в попытке успеть сделать все то, чего не успел за зиму. Наружу из сараев вытаскивались инструменты, кур выгнали на улицу, оставшаяся картошка поспешно перебиралась на посевную и для свиней, соленья-варенья выставлялись на стол. Словно очнувшись от долгого, муторного сна деревенские суетливо сновали по дворам и воздух наполнился шумом, гамом и веселыми воплями ребятни, долбившей лед на реке.
За первую неделю марта снег почти полностью сошел — такая стремительность обернулась огромным количеством воды, радостно устремившейся в разбухшую реку. Работая на улице, я постоянно слышала треск и грохот ломающегося льда, которому было тесно в узких берегах реки, но даже ни разу не сходила посмотреть — некогда. Такое быстрое тепло застало меня врасплох и я чувствовала себя медведем, только очнувшимся от зимней спячки. Никак не могла втянуться в суетливый ритм деревенской жизни — снова. В прошлом году я приехала сюда в конце марта и снега уже почти не было, но я как-то успела об этом позабыть. В городе все ощущалось по-другому — снега немного, и стаивал он гораздо раньше, еще в конце февраля, так что, когда наступало тепло, мы обычно имели дело с быстро высыхающими лужами. Здесь же впору было надевать болотные сапоги. Я ходила в резиновых и все равно то и дело ругалась — не оттаявшая еще земля отказывалась принимать такие объемы воды и та просто стояла в любых доступных для этого углублениях. Целой проблемой было добраться через огород к туалету — я потратила остатки дров, чтобы выложить тропинки по двору, а иначе ходить было невозможно! Даже кур пришлось переселить на чердак в сарае, потому что вода стояла по щиколотку! То же самое и с погребом — остатки провизии переместились под самую крышу.