Но он говорил о другом. И я поняла это только сейчас. Поняла, ступив за ту грань, из-за которой обычно не возвращаются. Я потеряла в себе человека.
Спасла меня обычная случайность — зверь долго сидел в клетке, а вырвавшись из нее, обезумел, несся через лес без разбору. И выбежал на трассу.
Поэтому первое, что я помню, как человек — ослепительный свет и звук, больше похожий на гудок паровоза, чем на сигнал машины. И удар.
Меня сшибло с асфальта, протащило на капоте машины (до сих пор помню искаженное ужасом человеческое лицо передо мной) и вместе с ней унесло в канаву.
Хорошо еще, трасса тут невысоко поднята, а полоса леса начиналась метрах в десяти — я от толчка слетела в сторону, а машина с грохотом уткнулась носом в края канавы.
Следующее воспоминание — звезды. Я лежала на земле, смотрела на них и мне хотелось плакать от осознания, что я могла все это больше не увидеть. Зверя ведет инстинкт, ему нет дела до окружающих красот, все его внимание сосредоточено только на трех инстинктах: есть, спать и продолжать род.
Потом в мое сознание ворвался чей-то голос.
— Идиотка! — рявкнула сестрица, наклоняясь надо мной. Из разбитого носа капала кровь, но я была настолько сбита с толку, что даже не обратила на это внимания, тупо таращась на нее. Надо сказать, выглядела Ника, особенно в таком ракурсе, устрашающе.
Впрочем, любоваться пришлось недолго — не в силах выразить все, что она хотела бы мне сказать, Ника размахнулась и отвесила мне звонкую пощечину. Та обожгла щеку, наконец-то возвращая меня к реальности. Я только сейчас поняла, что бок нещадно болит — ребра сломаны, не иначе, а левая рука ссажена едва не до мяса (но хоть кость цела), а я… я человек!
— Дура, — уже спокойно сказала сестрица, когда вместо того, чтобы попытаться откусить голову, я обняла ее и разрыдалась от облегчения. — Я надеюсь, это ты от радости ревешь, что меня в могилу не отправила?
— Нет, — всхлипнула я. Слезы текли из меня безостановочно, словно где-то прорвало плотину. Да и в любом случае выразить словами радость чувствовать себя человеком было нельзя. Черт с ним, с участковым, мракобесы с ними со всеми! Поверить не могу, что меня это действительно настолько взволновало. Настолько, чтобы перестать… быть.
— Ну, — суховато раздалось над самым ухом. — Оклемалась? На человечинку не тянет?
Нет.
Когда спустя полчаса Ника все же заставила меня подняться, выяснилось, что я выбежала на дорогу недалеко от деревни: дома я не видела, но отлично чуяла запах близкого человеческого жилья. И хорошо, потому что из одежды на мне остался только лифчик (и тот изрядно потрепанный) — очевидно, при трансформации остальная одежда на мне порвалась в лоскуты. Фыркнув от навязчивой картинки бегущей по лесу зверюги, поперек туловища которой болтается женское бельишко, я с благодарностью приняла выуженное из багажника одеяло.
— Ты как? — посмотрев на меня, сестрица еще раз нырнула в машину, выуживая оттуда сумочку и права. — Выглядишь, будто до кладбища не дойдешь.
— Очень может быть, — пробормотала я.
Ощущения были и впрямь паршивые — будто эта тварь, в которую я превратилась, выпила все мои силы. Руки, ноги — все дрожало, не только от усталости, но и от пережитых эмоций.
Поддерживая друг друга, мы кое-как выбрались на дорогу и заковыляли к деревне. Хорошо еще, что по ночному времени никого по пути не встретили — а то возникло бы много вопросов!
— Как ты здесь оказалась? — через добрую сотню шагов я начала приходить в себя и мозги заработали, как у человека (слава богу, а то казалось, что звериные инстинкты так до конца и не уйдут!).
Ника бросила на меня выразительный взгляд — в зрачках на секунду мелькнули зеленые огоньки, пустив мурашки по хребту.
— Увидела, — коротко ответила она. — Ты, паразитка, звонить отказываешься, надо же мне держать руку на пульсе? Я, правда, не думала, что мы встретимся именно таким образом.
— Да уж, — хмыкнула я, готовая простить ей паскудный характер и много чего еще на двести лет вперед. Если бы не она… — Спасибо.
— Спасибом не отделаешься, — отрезала сестрица. — Машина в хлам, по твоей вине, между прочим! Пока не заплатишь, я с тебя глаз не спущу.
— Новую куплю! — клятвенно пообещала я, прикидывая, где бы взять денег. Много денег. Чтоб эту звериную сущ(ч?)ность перевалило да шваркнуло!
Мимо дома участкового мы, не сговариваясь, прошли молча и едва не на цыпочках. На мосту Ника продолжила разговор, словно ни в чем ни бывало: