Может быть, я никогда этого не узнаю (надеюсь, что не узнаю), но мне хотелось хоть как-то себя защитить прежде, чем Ника вернется. Я не рассчитывала увидеть ее раньше, чем через пару недель — ингредиенты для зелья найти было довольно сложно — и все это время я буду здесь одна. Значит, пришло время научиться драться по-человечески.
С этой мыслью, я вышла на задний двор и, приладив к забору жестяные банки, встала метрах в двадцати, упираясь лопатками в стену дома. Вытянула руку с пистолетом вперед, ощущая его тяжесть, и на всякий случай зажмурилась.
БАХ!
От грохота я на секунду оглохла, а руку, непривыкшую к ощущениям, мотнуло в сторону. С ближайших берез с карканьем сорвалась стая ворон, по спирали взмывая вверх. Да уж… Для тренировок, пожалуй, лучше выбрать менее оживленное место.
Пришлось уходить ниже по течению — в сторону Колосовки — и там стрелять в небольшой рощице. Благо река сносила звуки еще ниже и они терялись, не доносясь до человеческого жилья. Я завела себе за правило выбираться туда каждое утро, пока остальная деревня еще спала. И так шороху навела своим первым выстрелом — соседи потом целый день косились подозрительно.
Впрочем, в остальном жизнь снова потекла своим чередом. Странно — учитывая последние происшествия. Я чувствовала себя даже более человеком, чем раньше, погрузившись в привычные человеческие хлопоты: огород вскопать, часть рассады высадить (благо после того пасмурного дня погода установилась солнечная, хоть и прохладная, температура выше десяти не поднималась, но и ниже нуля не падала), коров на пастбище отвести, кур накормить, сеновал вычистить, повыковыривать слежавшийся мох из всех щелей, окна в доме вымыть до блеска, старые травы выкинуть, за новыми сходить… Впрочем, последнее вызвало некоторые затруднения. Глубоко в лес я больше не совалась, промышляя вдоль реки и по опушкам, где улов был весьма ограниченным. По весне по деревне прокатилась волна простуд, захватив на излете март, так что часть времени я потратила на то, чтобы сделать новые, свежие сборы от кашля. Машка, добрая помощница, все время крутилась рядом. Однажды я даже взяла ее с собой собирать березовые почки и бузинную кору, что для непоседливой девицы оказалось тяжким бременем. Изгойсав передо мной всю поляну, она в итоге сбежала «поглядеть брусники» — пришлось искать, с осторожностью прибегая к волчьему, обострившемуся, нюху.
Нашла, измазанную с темно-красном соке, стекающем по рукам, словно у маньяка-убийцы и с блаженной улыбкой во всю мордочку. Пришлось вести ее к Гришке в баню — не показывать же бабке в таком виде.
— Маня… — только и сказала Даша, увидев нашу компанию: я с зелеными до локтя руками от свежей травы, Машка — в высохшем соке, больше похожем на трупные пятна.
Уже выпроводив ее к бабке, я осталась у Гришки. Домой идти не хотелось, из еды в погребе у меня остались только моченая капуста да картошка. Проблема голода осторожно высовывала любопытный нос из-за печки.
Поэтому я угнездилась за столом на кухне у головы и потребляла впрок тушеную в сметане зайчатину. Тем более что имела на нее полное право…
Кстати о зайчатине.
— Что там участковый, с трупом не определился?
Гришка равнодушно пожал плечами — очевидно, его это не слишком волновало. Даже наоборот:
— Уж скорее бы поставил «висяк» и сунул в ящик, — проворчал он. — Они к Ксюхой всю дорогу там облазили, все искали за что бы зацепиться…
— С Ксюхой? — равнодушно спросила я, внутренне насторожившись. Эх, вот надо оно мне? — Это еще кто?
Гришка удивленно выпучил глаза:
— Ты чего, не знаешь еще? Это ж женка его бывшая… Она в ментовке в городе работает, трупаков смотрит.
Я растерялась от обилия поводов для вопросов. Поэтому первым вырвался самый насущный:
— Бывшая жена?! Он был женат?!!
— Мать, — Гришка сочувственно похлопал меня по руке. — Мне жаль. Но это давно было — лет шесть назад. И женаты они всего ничего были, он ее из города привез, туда она через полгода и сбежала.
Я сунула в рот соленый грибок, не чувствуя вкуса. Вот тебе и раз…
— Он ее пару недель как привез, дохляка посмотреть, — продолжил Гришка виновато. — Я думал, ты знаешь… Они мне все нервы попортили!
— Чем? — вздохнула я, понимая, что уши надрать ему вроде бы не за что, хоть и очень хочется.
— А вдруг они еще камушек найдут? — возмутился парень, понизив голос. — Крутятся там, крутятся, все выискивают… Ксюха-то в ментовском деле понимает — она в городе трупаки смотрит, вскрывает, значится, когда подозрения есть.