Земля и правда была паршивая — пополам с песком и глиной, она разъезжалась под ногами, быстро размокая под начавшим накрапывать дождем. Чем ближе мы подходили, тем отчетливее я слышала шум воды — на удивление сильный.
— Тут по весне всегда так, — Гришка заметил, что я прислушиваюсь и кивнул. — Вся вода в болота стекает, может, поэтому река еще и не разлилась окончательно. Повезло.
Место, где мы по зиме наткнулись на труп, я узнала сразу. Особенно запомнилась береза, о которую я плечо вывихнула. Но даже если бы не вспомнила — сразу было понятно, что на этом пятачке потопталось немало народу. Трава примята, земля — изрыта сапогами. Даже если я и могла здесь что-то учуять, то теперь точно не получится.
Досадливо чмыхнув, я направилась за Гришкой, который, свернув в прореху между деревьями, вышел к неожиданно развернувшемуся под ногами обрыву. Невольно отшатнувись назад, я ухватилась руками за ближайшую березу и любопытно свесила голову вниз. Края были скользкие, обрывистые — очевидно, не так давно был очередной оползень, потому что внизу я видела черно-зеленые комья верхнего слоя почвы. Впрочем, это могло быть и что-то другое — в полутьме пасмурного дня было сложно различить что-то в неразберихе кустов и отвалов, между которых словно змея извивался ручей, то и дело вскипая белой пеной.
— Осторожнее, — Гришка потянул меня за пояс. — Близко к краю не подходи, земля оседает.
— И ты хочешь туда спуститься? — недоверчиво уточнила я, как-то растеряв энтузиазм. В волчьем обличье может, и смогла бы, но человеком лезть туда было самоубийством.
Гришка ткнул пальцем левее моего взгляда, на груду чего-то черного. С тем же успехом я могла указать и на соседний валун — на мой взгляд, они ничем не отличались.
— Землей присыпало, — посетовал он. — А раньше видно было… Погоди, у меня бинокль с собой.
Приблизив изображение, я с трудом, но смогла опознать что-то человеческое — исключительно по слишком прямым углам, которые в природе не встречались.
— Ну что? — нетерпеливо уточнил друг, выхватывая у меня бинокль. — Там он, там… Как бы нам…
Следующие два часа были потрачены на то, чтобы окончательно убедиться — спуститься мы не сможем. Березы по краям обрыва были хилые, тоненькие — меня бы еще выдержали, но размокшая земля уходила из под ног, стоило только приблизиться к краю, а быть похороненной заживо в планы не входило. Участковый (а в его здравомыслии я уверена) был прав — придется ждать, пока земля просохнет, установится сухая погода и тогда…
— До лета караулить?! — ужаснулся Гришка. И тут же предложил другой план: — А может, Стаса в долю возьмем?
— В долю чего? — ядовито уточнила я, отряхивая штаны, но в итоге только размазывая грязь. — Мы еще ничего не нашли, а ты уже хочешь поделить шкуру неубитого медведя…
— Тогда нужно искать спуск и идти по дну, — неохотно признав мою правоту, сдаваться Гришка тем не менее не хотел. — Ты знаешь, сколько квартиры в городе стоят? У меня таких денег нет, даже если почку продать.
— А карта есть? — мы двинулись обратно уже в сумерках.
— Кто ее знает? Может, в лесничестве… Слушай, а спроси у Стаса? Скажи ему… Скажи, что Лешка спрашивал?
— А ты уверен, что он на самом деле еще к нему не обращался? — вздохнула я.
— Я б знал, — категорично заметил парень и, активно меня перекрестив, подпихнул в сторону поворота на сторожку лесничего. — Ну, с Богом!
— Балбес, — проворчала я. Но пошла. Не потому, что собиралась выспрашивать о карте, а потому, что хотела его увидеть. В конце концов, он нравится мне. Да?
Естественно, ни про какую карту я так и не спросила. К слову не пришлось, а упоминать Алексея Михайловича мне отчего-то не хотелось. О нас ходили разные слухи и бередить их я не желала. Наверное, в этом было не столько опасение ревности, сколько мое собственное нежелание хоть как-то вспоминать об участковом.
И словно в отместку мне, тут же его встретила. Стас высадил меня на развилке у Осинкино, до деревни было километра полтора, а я как раз хотела набить сумку молодыми, сочными после дождя травками, так что он, развернувшись, поехал по своим делам, а я неспешно пошла вдоль леса, изредка наклоняясь, чтобы сорвать то, что нужно. Тучи за ночь истончились, высохли и хотя небо было по-прежнему затянуто белесой дымкой, через нее уже активно пригревало весеннее солнышко. К обеду начнет парить, но пока что, ранним утром, в низинах стоял только кисельный туман. В этом тумане я и наткнулась на Алексея Михайловича в весьма странном амплуа: я шла по левой стороне дороги, заодно решила пройтись по кладбищу — не потому, что мне нравилось смотреть на покосившиеся кресты, а потому, что на святой земле сила у трав была особенная, а именно на кладбище стояла памятная мне церковь. Заодно (что уж теперь) решила прабабку проведать. И вот иду я между могилок, а навстречу мне выворачивает участковый с перекинутой через плечо лопатой.