— Оборотень… — неожиданно фыркнул последний, вырывая меня из панических размышлений. — А все туда же…
Я все-таки открыла глаза, чтобы посмотреть на него. Зрение немного прояснилось — стало заметно, что с потолка, в щели между половицами, проникает свет, полосками разделив полутьму погреба, заваленного мерзлой, наполовину утопленной в воде картошкой. На одном из мешков напротив меня, словно курица на насесте, сидел участковый. Вид у него был не самый презентабельный — грязная форма, полицейская куртка на голое тело, рука на перевязи из остатков казенной рубашки, закатанные до колен брюки, встопорщенные, присыпанные пылью волосы и лицо, на котором я четко видела только блестевшие насмешкой и нежностью глаза.
— Все с твоей Мариной в порядке, — проворчал Гришка, садясь рядом со мной на такой же мешок с картошкой — только благодаря этому моя одежда осталась сухой, хоть и грязной. — Сидит себе наверху, чаи гоняет. Стерва.
— Мои мозги сейчас расплавятся, — я повернула голову к Гришке, отворачиваясь от участкового. Не могу. Не могу на него смотреть — либо начну реветь, как идиотка, от радости, либо поругаюсь — чтоб не думал, что я рада его видеть. И вообще искала.
— Это благодаря ее стараниям мы сидим здесь, — хмуро сообщил участковый. — Видишь, какие удобные апартаменты?
— Погоди, — я сглотнула, во рту пересохло. Картинка, которая и так не складывалась ни во что удобоваримое, грозила окончательно рассыпаться на составляющие. — Быть этого не может. Мы вас искали. Вдвоем!
Не стоило повышать голос. Крик отдался очередным приступом боли в голове, от которого слезы выступили на глазах.
Пришлось прерваться. Меня раздели, футболку пустили на бинты, а куртку натянули обратно. Теперь она неприятно холодила кожу, но хоть голова перестала походить на пустой казан, в который бьют колотушкой.
— Не зря я резиновые сапоги надела, — задумчиво сказала я, случайно спустив ноги с мешка и наблюдая, как мутная вода с дрейфующими по ней кусочками серого льда, добирается до щиколотки. — И носки шерстяные…
Впрочем, от вывиха это меня все равно не спасло — левая нога заметно распухла и хоть пока помещалась в сапоге, я предпочла оставить ее в воде, используя ту как компресс. Отлично, ищем плюсы.
— Я, знаешь ли, тоже вместе с ней дело расследовал, — словно не он только что забинтовывал мне голову, участковый снова перебрался на свой насест. — Сам пригласил… — в его голосе отчетливо послышалась досада.
— Но… — я открыла рот и беспомощно захлопнула, так и не задав ни одного вопроса. — Я не верю.
— Я тоже сначала не верил, — проворчал Гришка, кинув на потолок злобный взгляд.
— Нет, вы не понимаете! — возмущенно отшатнувшись от него, я едва не сверзилась с мешка и раздраженно попросила: — Найди себе отдельное место, мне тут одной тесно! Вы не понимаете, она не могла быть… Не могла сделать это с вами! Да я сама ее видела — она со вчерашнего дня сидит в доме, вас караулит. И Даша сказала, что вы вдвоем от головы вышли, а в участок не вернулись!
— Откуда ты знаешь что не вернулись? — хмыкнул участковый.
— Марина сказала, — растерянно отозвалась я и надолго замолчала, переваривая свою догадку. — То есть… Вы все же вернулись?
— Угу, — угрюмо отозвался Гришка с соседнего мешка. Вид он имел, как у крысы после наводнения — встрепанный и жалкий. — Кое-кто в очередной раз облажался.
— Официально снимаю с тебя подозрения, — рявкнул задетый участковый. — Полегчало?
— Подозрения в чем? — в отчаянной попытке разобраться в ситуации я сжала виски руками. Запах крови усилился — очевидно, Алексей Михайлович разбередил руку, когда помогал мне забинтовывать голову — и от этого все мои волчьи рецепторы начинали прямо-таки физически чесаться. — Думаете, он тоже могилы раскапывал?
— При чем тут могилы? — растерялся Алексей Михайлович, недоуменно уставившись на меня. С таким же выражением лица я перевела взгляд с одного на другого, чувствуя себя так, словно играла в спектакле, сценарий которого неожиданно изменился, а мне об этом никто не сказал.
— Так, — наконец, в могильной тишине погреба, сказала я. — По порядку. Сначала вы.
— Да тут и рассказывать особо нечего, — пожал плечами участковый. — Семь лет назад на черном рынке начали появляться рубины. Сначала мелкие, крошка да примеси — никто и внимание не обратил. Потом начали появляться покрупнее, причем все — «черные». Ну, то есть несчастливые. За каждым таким камнем тянулся след — грабежи, убийства, самоубийства. В общем, весь набор. Полтора года прошло, прежде чем догадались экспертизу провести и выяснить, что все камни — из одного месторождения.