— Нашего, — кивнула я, даже не удивившись. А говорила ведь Гришке, говорила!
— Знаешь уже? — хмыкнул участковый, недобро покосившись на Гришку. — Ну да. Марина тогда за это дело уцепилась — все сделала, чтоб ее в городе заметили, помогла продавца найти — это из лесничества мужик оказался, сорок лет тут работал, никто бы на него и не подумал…
— И сколько ему дали? — спросила я, уже предчувствуя ответ. И снова ошиблась: Алексей Михайлович покачал головой.
— Нисколько. Застрелен при задержании. Дело закрыли, а Марину — заметили в городе. Работать позвали. И она уехала.
Я не сразу поняла, что дальнейшего рассказа не будет и недовольно вскинула голову от колен:
— Ну уехала и что? С нами это как связано?
— Алиса, тебе совсем голову отшибло? — суфлерским шепотом, потому что над головой начали раздаваться шаги, зашипел Гришка. — По-твоему, это совпадение, что как только жареным запахло, она сразу смоталась? Наш святоша змею на груди пригрел, понятно?!
— А я, между прочим, все слышу, — раздалось сверху глумливое. Щелкнула щеколда и в погреб пролился столб теплого желтого света, высветив деревянные ступеньки, после чего раздался приказ: — На выход, по одному. Первой пустите даму — вы же джентльмены?..
Мне неожиданно показался очень уютным наш маленький подвал. Ничего хорошего для нас это означать не могло.
«Великие волчьи боги! — помолилась я, поднимаясь с мешка и хромая в сторону выхода — сделайте так, чтобы она не знала КТО я такая… Тогда у меня появится хоть какой-то шанс».
Нога болела не так уж сильно, но я намеренно подволакивала ее. С теми же целями повязка осталась на моей голове, воняя засохшей кровью.
Именно запах крови меня и подвел. Кроме него сложно было сосредоточиться на чем-то другом, к тому же в подвале воняло сыростью и стоячей водой, гнилью. Если бы не это, я, возможно, давно бы почувствовала еще одну «нотку» в доступном мне букете. Терпкую, травяную, пряную.
— Алексей Михайлович, а кого наняло лесничество вместо того убитого? — наполовину выбравшись из погреба, я села на краю дыры, перебрасывая ноги, потому что никто не собирался мне помогать.
Снизу раздался отборный мат — участковый отлично понял, что я не стала бы задавать этот вопрос ради любопытства.
Стасу надоело смотреть на мои гримасы и он вздернул меня за шкирку, как котенка.
— Кончай комедию. Нога не сломана — я проверял…
— Я хрупкая слабая девушка, — огрызнулась я, падая на единственную свободную табуретку, которую Стас пинком подвинул к стене. Напротив меня, за столом, расположилась Марина с пистолетом в руке.
Когда все участники спектакля собрались наверху (участковый угнездился на приступке, Гришка так и остался сидеть на краю открытого погреба, из которого веяло холодом) и вдоволь друг на друга насмотрелись, Стас хмыкнул и спросил:
— Ну, а эта тебе зачем понадобилась? Всю деревню решила перебить?
Марина недовольно дернула плечом:
— А что мне было делать? Привязалась, как репей…
— Гадина, — не сдержалась я. Странно, я даже к отцу Дмитрию таких чувств не испытывала, а тут прямо распирало от ненависти.
— И дура, — тут же отозвался Гришка. — Ну и воровала бы себе на здоровье. Мы-то зачем понадобились?
— Под ногами путались, — отрезал Стас. — И нос совали куда не надо. Хотя девчонку жаль.
— Я еще жива, — заметила я тоскливо, понимая, что это ненадолго. — Может, договоримся? Я буду живая, но молчаливая.
Стас с Мариной одновременно фыркнули, показывая свое отношение.
— Мертвой ты будешь тоже молчаливая, зато с гарантиями, — заявила наглая баба, передергивая затвор на пистолете.
— А труп? — уперлась я, отчаянно не желая умирать вот так. Вообще умирать, конечно, тоже — неожиданно вспомнилось, что Ника обещала приехать, что отца давно не видела, а ведь они даже не узнают, что именно со мной случилось!
Поэтому я начала агитацию с утроенным энтузиазмом:
— Трое пропавших за двое суток. И я Дашу предупредила. Нас искать будут.
— Тут много кого искали, — пожал плечами Стас. — И пока никого не опознали…
Выглядел он при этом настолько обыденно, что зубы у меня непроизвольно клацнули, выдавая страх. И вот с этим я спала. Обидно-то как. И Ника потом скажет — как была дурой, так и померла…
— Зачем вам это нужно? — участковый устало откинулся на печку. Вид у него был, конечно, краше в гроб кладут. В темноте я этого не заметила, зато теперь отлично видела и бледное до синевы, исхудавшее лицо, и грязные, встрепанные волосы, и кровавые пятна на куртке. — Я еще понимаю — рубины. Камни стоят немало. И тот подснежник на дороге — наверняка его убили за то, что на жилу набрел. Я прав?