"Работодатель – Заместитель управляющего магическим контролем Айдын Османджа Кирдык. Работник – Ведьма Маргарита Константиновна Помело. Работник принимается на должность ведьмы хранительницы разлома. Работник обязан приступить к работе с момента подписания договора.
Настоящий трудовой договор вступает в силу с момента подписания его обеими сторонами и заключен на срок до второго пришествия тьмы. Работа является основной и выполняется круглосуточно без перерывов и выходных.
Местом работы является вся территория охраняемого надела: (Трехмирье, провинция Полесье, деревня Большой Песец, избушка ведьмы, лес, река Задняя, погост, Зеленая Топь).
Работник обязан: питать энергетический контур, оказывать содействие штатному некроманту в сдерживании тварей из бездны. Работодатель обязуется: жирный прочерк.
За выполнение трудовых обязанностей Работнику устанавливается должностной оклад в размере 20 золотых в месяц.
При сдерживании тварей из бездны в праздничные дни (день воцарения великого кесаря Дахора дарт Хора), оплата предоставляется в двойном размере.
Работнику раз в двести лет предоставляется отпуск продолжительностью 3 дня.
- Я не буду это подписывать! – заявила, подбоченясь, - У вас тут десять орфографических ошибок, семь пунктуационных и нет печати – ваш договор недействителен. Этой бумагой только подтереться.
Глюк в капюшоне смутился:
- Ошибки? Где?!
Когда обосновала каждую, товарищ в капюшоне трижды постучал кулаком по столу. Тот вдруг жутко заскрипел. Черная столешница пошла рябью и из нее постепенно сформировалась чья-то малоприглядная морда с рогами и козлиной бородкой. Я икнула и без приглашения плюхнулась на стоящий рядом стул, с высокой спинкой.
- Хефуши, я тебя уволю! Все слышал?! Ошибки исправить и поставить печать Его Кошмарности! – прохрипел капюшон и бросил в деревянную морду договор.
- Да, господин управляющий! – проскрипел клыкастый деревянный монстр и, схватив документ зубами, со страшным скрежетом, втянулся в столешницу.
- Х... Кх.. к-кто это был? – выдавила из себя, нервно теребя рукав платья.
- Мой секретарь.
Еще раз оглядела комнату и спросила глюка:
- Простите, а когда я уже в себя приду? Мне еще домой добираться надо.
- Скоро. Хефуши вернется, подпишешь договор и можешь отправляться в свое владение.
После этих слов немного расслабилась. Значит скоро приду в себя. Ну и что с того, что глюк требует подписать какой-то дурацкий договор?
Списав все странности на злоупотребление спиртным в компании подруг, подписала договор кровью и получила тяжелую связку серебряных ключей.
Не удивилась, когда черный смерч перенес меня в зал со множеством арок, состоящих из висящих в воздухе, сияющих алым камней. Без вопросов шагнула в одну из них. И только когда оказалась почти в полной темноте, на заросшей травой тропинке поняла, что попала.
Я даже враз протрезвела. Обнаженные до локтя руки и ноги в чулках на лодочках мгновенно замерзли. Где-то в темноте резко прокричала ночная птица. Влажный воздух пах полынью и чертополохом. А вокруг ни души.
Вздрогнула, услышав шум ветра в кронах деревьев. Лес. Судя по звукам, хвойный. От лиственного шума больше. Звать на помощь страшно, мало ли кто тут водится. Да и интуиция упорно твердит, что людей поблизости нет. В траве раздался шорох.
Пискнув:
- Мамочки! – рванула по едва видимой во тьме тропинке. Споткнулась, упала. Вскочила и понеслась дальше. Остановилась только когда чуть не врезалась в елку. Прислонилась спиной к стволу, озираясь, готовая чуть что скинуть туфли и применить все свои скудные навыки лазания.
Тишина. Только лес едва слышно вздыхает, поглаживая еловой лапой мою растрепанную макушку. Как же хочется домой! Вот открыть бы сейчас родную дверь, разуться и упасть в любимую кроватку! И чего меня дуру на эти посиделки потянуло?!
Ключи в руках вдруг потеплели и дернулись. Я сжала их сильнее, думая, что они просто от усталости кажутся мне тяжелыми. Как вдруг, громко звякнувшая связка, вырвалась из рук, будто живая. Засветилась зеленым, почти неоновым светом и полетела по воздуху прочь, рассыпая за собой зеленоватые искорки.
Застыла, не зная, смеяться над собственным бредом или плакать от холода и отчаяния. Медленно и осторожно, боясь угодить ногой в какую-нибудь кротовую нору и свернуть шею, пошла в сторону, куда полетели ключи.
Те ждали меня, повиснув на штакетине старого, покосившегося забора. С опаской взяла связку в руки и, отперев ржавый висячий замок на калитке, робко потянула оную на себя. Стоило тронуть старое дерево, как в кожу немедленно вонзилось с десяток заноз, а сама калитка и весь забор на мгновение полыхнула алым.