— Здорово, братуха.
— Пить, — слабым голосом попросил тот.
— Пить хочешь? Сейчас организуем.
Налив из графина воды в поилку и аккуратно напоил бойца. Запрета поить не было, медсестра даже сама попросила, если будут просить дать воды, тут и второго напоил, обоим по кружке примерно. Третий пока без сознания. В себя не приходил. А воду я пси-силой почистил перед этим. Вот так устроившись на койке, ожидая завтрака, скоро позовут, задумался. Первые трофеи порадовали, особенно картошечка, хочу её жаренную с лучком, видимо хозяин машины прикрывался видом торговца, раз такое разнообразие. Вот овощей не было, и это печалило. Надо будет закупить на рынке, но позже, это ночью удалось так прошмыгнуть, днём меня в больничном халате первый же патруль остановит. Надеюсь врач меня надолго в больнице не задержит. Деньги есть, у двоих афганцев нашёл при себе солидные суммы афгани, это местные деньги. Банкнот пачки немалые. Думаю, оплата за наркоту. Я пока не знаю их покупательную способность, но надеюсь на набег на рынок хватит. А вот и зов на завтрак. Я помог одному парню с уткой, долго видать терпел, прибрал за ним и на завтрак побежал, по пути заглянув в сортир, руки помыл. А вот на завтраке меня окликнули, похоже старый знакомый Сашки. Сослуживец.
Был тот в шинели, видимо бушлаты ещё не используют, в шапке-ушанке, ремень, на котором только штык-нож. Сапоги на ногах, видны солдатские шаровары. Испорченный телевиденьем, я был уверен, что все солдаты-интернационалисты ходят в форме «мабута», или «афганка», как её ещё называют, с бушлатами зимой. А тут обычный солдатик. Встреть такого в сорок пятом, разницы не увидишь, летом, наверное, пилотки носят. Тот был худ, острый кадык торчал. С кем бы посмотреть, что тот из одного призыва с Сашкой? У бойца было две вещмешка за спиной.
— Я тебя в палате подожду, — сказал тот, заглянув в столовую. Видимо где моя палата ему объяснили.
— Хорошо.
Я быстро доел, была на удивление вкусная манка, со сливочным маслом, так что допил стакан шиповника, и поспешил в палату. Тот первый шагнул ко мне, вставая с койки, и мы обнялись, хлопая друг друга по спине.
— Тут можно говорить? — уточнил тот, опасливо поглядывая на других раненых.
— Парни из десантуры. Временно, у нас тут распределительный блок, ждут самолёта. Вчера Тоху в Душанбе отправили.
— Да? Вот чёрт, я вещи его привёз. Вот твой вещмешок. Тут всё что было. Наш взвод вчера колонну сопровождал в Кабул, заодно привезли вещи, наши у складов, там погрузка идёт, скоро обратно двинем, мы в казармах у комендатуры ночевали. Вчера не успели, а сегодня меня взводный в медсанбат отправил.
Положив вещмешок на койку, я сел в изголовье и сослуживец рядом. Тот только верхние пуговицы шинели расстегнул и шапку снял, сказал, что ненадолго. До сих пор без понятия кто это.
— Автомат мой где?
— Так взводный забрал. Твой и пулемёт Тохи. Он же отвечает.
Это новость, то что Анатолий пулемётчик, я не знал. Видимо с ручником бегал.
— Говорят сколько тебе тут?
— Сегодня на рентген, до этого не до меня было. Если трещин в черепе и на руке не будет, через неделю выпустят. Как швы на голове снимут.
— Кровь я видел у тебя на голове. Та старуха, что тебя била, пока другие держали, сбежала.
— Много убитых было?
— У нас в батальоне двое ранено, миномётами накрыло. Мы их вчера привезли, это вам с вертолётом повезло, уже, наверное, были у хирурга. Причём не понятно чьи миномёты были. У баб афганских только убитых пятеро. Особисты на это ничего не говорят, только Кашалота трясут, что ранил Тоху. Вроде решили, что не его вина. Комбат там надавил, чтобы отстали от Серёги, а то тот совсем бледным стал. Да, я у медсестры спросил, ты три дня без сознания был?
— Да, вчера утром очнулся, так что новостей у меня особо нет. У вас как?
— Да у нас тихо, если бы не тот налёт, где двоих ранило, да «Урал» сгорел, и вспомнить нечего. О, я с комендачами пообщался, говорят они ночью крупную партию опиума взяли. Там вроде премии за это дают. Билеты в «Военторг».
— Повезло им.
— Это да.
Дальше тот стал рассказывать некоторые моменты из жизни взвода и роты, но тут вспомнив, что время не резиновое, быстро попрощался, передав приветы от парней из взвода, и мы направились к выходу. Тот ещё раз попрощавшись, побежал в сторону комендатуры, а я вернулся в палату. Десантников санитарка кормила, мешать ей не стал. Даже помог, пока та одним занималась, покормил второго. Та укатила тележку с посудой, в следующую палату, а я занялся вещмешком. Изредка отвлекаясь на просьбы соседей, одеялом помочь, сползало, или попить дать, утку тоже просили, осмотрел содержимое вещмешка. Да обычная солдатская мелочь. Что могло быть у детдомовца? Памятных вещей не нашёл. Как я понял Сашка из отказников. А были бритва, причём электрическая, «Харьков», вроде новая, в коробке. Полотенце, пара стиранного солдатского белья, даже на завязках, давно такого не видел, кусок мыла, зубная паста и щётка. Это без надобности, я пси-силой полость рта очищаю. Потом тетрадка была, часть листов уже выдрали, неплохая ручка имелась. Армейский котелок, внутри кружка и ложка. В отдельном пакете нашёл документы, видать хранить было негде, с собой взял. Свидетельство о рождении, школьный аттестат, действительно десять классов закончил. Бумаги из детдома и небольшой фотоальбом. Водительского удостоверения в наличии нет. Может и не было. Надо порешать этот вопрос. Паспорта тоже нет, но и не могло быть, его сдают в военкомат, получу как в запас выйду. Привлекли внимание массивные наручные часы. Чуть ношенные, по ремешку видно, но хорошие, командирские. В принципе мне они особо не нужны, две пары часов трофеями взял с наркодилеров, иностранная кустарщина, но ходят исправно, я проверял. В общем, теперь трое часов на руках. Вещь нужная, пусть будут. Денег практически не было, в документах спрятано две купюры по двадцать пять рублей каждая, видимо НЗ Сашки, портмоне, новенький, где мелочью рубля три. Это всё. Откуда деньги у солдата-срочника?