— Размечтался. Тебя опять выдернут и убьют. Раздевайся. Рисовать буду.
— Что рисовать?
— Поскольку тебе с противником не справится, то он тебя однозначно прибьет, — безжалостно сообщил старикашка. — Помрешь ты, это не обсуждается. Но если твоя душа не уйдет в воронку перерождений, а останется здесь, то сволочным Бельмонте не удастся проклятье обойти. Я проведу ритуал, и при толике везения ты в кого-нибудь вселишься. Мой дар предвидения говорит, что тебе повезет.
Мне же казалось, что мне не везет катастрофически, поэтому соглашаться на столь щедрое предложение — множить свою неудачливость стократ. Умирать, даже не попытавшись отбиться, — это не по мне.
— А гарантии?
— Какие тебе гарантии? — опешил старикашка. — Жизнь тебе подарю за просто так.
— Да ну? Сначала вы у меня ее за просто так отобрали.
— Я? — он весьма натурально удивился.
— Вы, вы. Сами же говорили, что специально свели нас с Марией Исабель.
— А ну да, — согласился он. — Так что? Я и исправить пытаюсь. Вон жизнь тебе дарю. Королевский подарок, между прочим.
— То есть вы попросту возвращаете мне то, что у меня отобрали. И еще неизвестно, какая там жизнь будет.
— Парень, ты тянешь время, — с раздражением сказал он, не желая со мной соглашаться. — Еще потяни, так и этого не верну.
— И сами ничего не получите, — заметил я. — А до следующей возможности не доживете.
Он дернул себя за нос и с неожиданной прытью закружил по комнате, чудом ни на что не натыкаясь, воздевая костлявые руки к грязному потолку, на котором хватало паутины и без той, которую плел паучок, и бормоча себе под нос: «Умные все пошли какие, сволочи». Остановился и спросил:
— Что ты хочешь?
С ходу сообразить оказалось сложно. О магии я не знал ничего, а не так давно даже в нее не верил. Но если есть возможность остаться при своем теле, нужно ее использовать. В том, что кровожадный дон Рикардо меня пощадит, я сомневался. Вариантов было два: либо я его, либо он меня. Я предпочитал первый вариант. Конечно, в придачу к нему шла неразборчивая Мария Исабель, но мне кажется, что она не захочет меня видеть в точности, как и я ее. Проживем как-нибудь по отдельности.
— Не хочу быть безоружным. Если я чародей, то хоть несколько заклинаний дайте: защитное, нападающее и невидимость.
— Невидимость ему, — пробурчал старикашка. — До нее знаешь сколько всего выучить надо? Остатка моей жизни не хватит. Отвод глаз дам. Им с умом если пользоваться, не хуже невидимости будет. Все?
— Конечно нет. Я не хочу с кем-то драться за его тело. Это для меня неприемлемо.
— Это легко разрешимо. Вставлю в формулу ограничение, что попадешь в только что умершего или бездушного и добавлю энергии, чтобы хватило на оживление.
— А меня не убьют второй раз, обнаружив, что труп внезапно ожил?
— Притворишься, что не ожил, — проворчал он, скептически посмотрел на меня и засомневался в моих актерских способностях. — Хорошо, закладку небольшую сделаю для отвлечения. Больше ничем помочь не могу. Либо так, либо отбираешь тело. Не гарантия, конечно, что отберешь…
— Тогда еще вопрос. Если вы можете ставить ограничения, то мне нужно тело без увечий, с хорошим происхождением и магией. И никаких орков, эльфов и разных троллей.
— Магия? Это ты про что? — проскрипел старикашка.
— Про все это. — Я обвел руками вокруг себя. — Магия, волшебство, чары…
— А, чары, — обрадовался он. — Они тесно связаны с душой. Твои останутся при тебе. Что же касается происхождения… Чем оно лучше, тем дольше времени может пройти до вселения. Ты уверен, что оно тебе нужно?
— Уверен. Если я попаду, к примеру, в королевского сына, можно и подождать.
— Эка ты загнул, — без одобрения сказал он. — Все бы хотели попасть в королевских детей. Там очередь, знаешь, какая?
— Ничего, я привычный, постою. И возраст не меньше восемнадцати и не больше двадцати пяти. А то королевские дети разные бывают. Некоторым королями удается стать уже в глубокой старости. Так что давайте вы меня обучите чарам, а потом рисуйте со всеми ограничениями. И клятву дайте, что не обманете.
— Я-то клятву дам, но и тебе придется, — ответил он. — Как ученику. А это время.
— А вы его тянете.
— Вот ты упертый. — Он приложил руку к сердцу и жалобно сказал: — Я уже старенький, могу не выдержать.
— Ничего страшного, вы прожили длинную интересную жизнь, которой пытаетесь лишить меня. Сколько там осталось времени?