— Возрадуемся, дети мои, — завопил монах. — Всевышний явил чудо и дважды благословил одну из пар. Восславим же его!
Молитву в этот раз завели все, а главный попытался слинять с места преступления, но не тут-то было. С одной стороны за рясу его ухватил я, с другой — весьма недовольная таким поворотом Исабель.
— Падре, — прошипел я, — вы забыли у нас забрать лишнее благословение.
— Это подарок от Всевышнего. Кто я такой, чтобы вставать на пути божественных замыслов? — ответил он, дергая полы рясы в попытках освободиться. — Если слишком надоедать Всевышнему, он может забрать у вас и второе благословение.
Этот вариант не испугал ни меня, ни Исабель. Я даже спрашивать ее не стал ответил за обоих:
— Мы согласны.
— А я нет, — заартачился падре. — Негоже докучать Всевышнему ерундой. Он все решил, вас благословил. Возрадуйтесь же, дети мои.
— Потом возрадуемся, когда получим благословение согласно уплаченным деньгам, — я решил воздействовать на монашескую жадность, если уж остальное не работает. — А то так каждый придет и, заплатив единожды, получит десяток благословений. Это непорядок. Заберите лишнее.
— Второе считайте подарком от нашего ордена, — выкрутился падре. — Кто мы такие, чтобы брать деньги за волеизъявление Всевышнего? Грех это.
— Грех вы берете на свою душу, падре, потому что мой отец не будет доволен первым благословением и снимет его единственным для него возможным способом. Так что смерть дона Алехандро будет на вашей совести.
Теперь мне случившееся не понравилось еще сильнее, потому что, даже если герцог Болуарте не способен справиться со мной личной силой, у него есть другие ресурсы. Значительные, поскольку не самый бедный герцог мне будет противостоять.
— Вашему отцу, донна, придется принять волю Всевышнего, а то Всевышний может не только благословить.
Что и продемонстрировал монах у двери, на руках которого опять загорелись недружелюбные чары. От главного нас оттерли, и он удрал с прытью недостойной духовного лица. Скандал закатить не удалось даже Исабель, потому что слушать нас не стали, вернули деньги за недобросовестно оказанную услугу и выставили вон. На месте Всевышнего я бы конкретно оскорбился, потому что налицо настоящий демпинг божественных благословений. Два нам обошлись всего лишь в серебряную монету, да и та осела в карманах рясы жуликоватого монаха. Провожавший нас заявил:
— Обида — это грех. Вы просто не осознаете, как вам повезло, потому что после исчезновения падре Хавьера в Обители не случилось ни одного благословения от Всевышнего.
— И больше не случится, — мрачно предрек я, сообразив, что виноват не меньше, чем Всевышний, потому что последнего наверняка привлек замечательный медальон альварианцев, висящий на моей шее.
А ведь у меня возникала мысль подбросить эту святыню в местный храм после того, как очищу тайник. Фиг им теперь, а не дар от меня. Но, может, не все так страшно? Благословение — это же не брак?
Глава 4
Мы шли по улице, и Исабель старательно от меня отворачивалась. Слишком старательно, чтобы это можно было посчитать следствием одной обиды. Кстати, а с чего ей вообще на меня обижаться? Идея была ее, благословение — вообще Всевышнего. Я только так, рядом постоял и пострадал за компанию. А то и вообще по чужой вине. Осталось только выяснить насколько серьезно.
— Благословение на Счастливый брак пропадает через какое время?
— Ни через какое, — мрачно ответила Исабель. — Более того, с этим благословением нельзя сочетаться браком ни с кем, кроме своей пары.
Посмотрела она на меня так, что не осталось ни тени сомнения: если ее отцу и нужен зять, то я последний, кого он будет рассматривать на это место. Даже обидно как-то стало. В конце концов, я практически принц, а она — всего лишь дочь опального герцога соседней страны. Так что это я должен задирать нос и говорить, что не женюсь на ком попало. Потому что без поддержки семьи Исабель — всего лишь красивая девушка. Очень красивая. И ведущая свою игру даже сейчас.
— А если пара умрет?
— Тогда да, благословение пропадает. Именно это может устроить мой отец, если вы, дон Контрерас, его не устроите в качестве моего супруга, — подтвердила она мои подозрения.