— Все, — устало сообщил Шарик. — Можешь открывать.
Все же дон Леон был чародеем недюжинного ума и таланта. Потому что не только открылся проход в убежище, но и оказалось, что там за это время ничего не изменилось. Даже сам дон Леон. Он лежал там, как будто умер только что.
— Консервирующие чары и его накрыли, — задумчиво почесывая лапой в затылке, пояснил Шарик. — Я думал и не осталось ничего от дона Леона за столько Лет. Одна мумия. Ан нет.
— Это кто? — испуганно охнула за моей спиной Исабель.
Я повернулся, собираясь отчитать, что полезла без разрешения. Но, как оказалось, отчитывать пришлось бы всех, потому что за моей спиной стояли все. Причем Оливарес в этот раз был впереди и вытягивал свою тощую шею, как будто это очень помогло бы ему в разглядывании помещения.
— Закрывай проход, — вздохнул Шарик. — Жрет дополнительную энергию, а ее и без того придется вливать в убежище. На ближайшие пару дней отсюда нежелательно выходить, а то схлопнется.
Я убедился, что все, включая Жирнянку, действительно внутри, после чего закрыл прокол, а объяснять начал уже после этого. Врать что-то было бессмысленно, потому что здесь наверняка найдутся предметы, относящиеся к угасшему семейству.
— Это дон Леон Мурильо, мой учитель.
— Не позорил бы ты его такими словами, — проворчал Шарик.
Но его слова были заглушены другими.
— Мурильо? Но они же все умерли?
— Дон Леон слишком хотел отомстить, чтобы просто так умереть, — пояснил я. — Он хотел увидеть гибель рода Бельмонте. И не только гибель.
Ответом было восторженное молчание, которое продлилось не так долго.
— Но Бельмонте же закончились двести лет назад, — некстати вспомнила Исабель. — Он что, хотел убедиться, что они не воскреснут? Чародеи столько не живут.
— Иногда желание отомстить совершает немыслимое, — уклончиво ответил я. — А что поддерживало волю к жизни у дона Леона — не мне судить.
Обсуждаемый субъект все также, скрючившись и оскалившись, валялся на полу. Зрелище было неэстетичным. И уж точно не для дам: Исабель побледнела и старательно смотрела в сторону.
— Негоже такому великому чародею валяться на полу в столь неприглядном виде, — заявил Оливарес, наверняка представив себя в такой же ситуации. Все же не самый молодой дон…
— Увы, дон Уго, предать его земле немедленно невозможно. Пару дней открывать убежище нельзя, иначе мы его лишимся.
Оливарес, отвлекшись от почившего коллеги, принялся жадно оглядывать рабочее место коллеги, поэтому я распахнул дверь в следующее помещение:
— Прошу вас.
И вот там нас ждал очередной сюрприз. Потому что слуги дона Леона тоже были в этом убежище. Причем оказались живыми. То есть дон запрограммировал консервацию убежища в свое отсутствие так, чтобы прислуга не смогла никуда сунуть нос. И сейчас лакей и горничная уставились на нас с настоящим ужасом.
— Еще кухарка должна быть, — счастье в голосе Шарика было невозможно измерить. Ками сорвался с моего плеча и отправился инспектировать кухню, не иначе — очень уж целеустремленными были его движения.
— Дон Леон скончался, — сообщил я прислуге, чем вызвал у них настоящую панику. Даже мужик затрясся, что уж говорить про женщину, которую начало колотить так, что стало страшно, не случится ли с ней приступ. Пришлось их успокаивать: — Дон Леон умер своей смертью от старости. И я, как его наследник, могу вас доставить в то место, откуда он вас забрал. Правда, должен предупредить, что прошло очень много времени.
Они немного успокоились. Настолько, чтобы перестать трястись и начать переглядываться, но не настолько, чтобы сказать хоть слово. Шарик, предатель, окопался где-то на кухне и никак не помогал ориентироваться в жилище моего «учителя», что не могли не отметить мои спутники.
— Похоже, Алехандро, ты тут впервые и видят тебя тут тоже впервые, — заметил Оливарес.
— И я их раньше не видел, потому что дон Леон не пускал меня дальше своего кабинета, — пояснил я. — Обучение было очень дистанционным и опосредованным.
Через Шарика, чего знать никому не нужно. Главное — что я законный наследник Мурильо, и в этом нет сомнений: если бы это было не так, убежище бы меня не впустило, это понимал как Оливарес, так и Исабель.
— Дон Алехандро, куда Серхио продукты нести? — напомнила о себе Хосефа. — Ему же тяжело держать, а здесь не поставишь грязные мешки.