Выбрать главу
Пей, как говорится, Мелкая земская единица. Сивка и Россинант, Рядовой эмигрант!
Пей за мировую бесконечность, За мгновение, и за Вечность, За красоту, и за момент, И за третий элемент.
Пей за свободу слова, За народ, давший Толстого, За чувство мировой тоски И за эти самые огоньки.
Пей за нашу профессуру, За приват и за доцентуру, Пей за адвокатуру. Пей за литературу. Даже за температуру. Но, главное ж, пей…
Пей за все яркое, за все огневое. За искусство как таковое. За выси гор и за ширь долин. За Мечникова лактобациллин.
Пей за друга читателя. Пей за друга издателя, Пей за друга писателя, И даже за переписателя.
Но, главное, пей… Пей за нашу альма-матер. За вулкан и за кратер. За подробность, за суть, За исторический путь,
За луч света в царстве мрака. За излечение рака. За молнию и грозу, За Сидора и за козу,
За творчество и за муки, И за мучеников науки, За исстрадавшиеся низы, И за Сидора без козы,
И за прекрасную Францию, Последнюю нашу станцию, Где по два раза в год Встречаем мы Новый год.
Но твердо и неуклонно. На Онуфрия и на Антона, С танцами до утра. Пока придет пора, А не придет, так приснится.
Пей, мелкая единица, Ура!
1927

ТЯГА НА ЗЕМЛЮ

Городскому человеку Страстно хочется на волю. У него тоска по небу. Колосящемуся полю. По похожим на барашков Облакам и легким тучкам И еще по всяким разным В книжках вычитанным штучкам.
Городскому человеку, Даже очень пожилому, Страшно хочется зарыться Прямо в сено иль в солому И вдыхать сосновый запах. От соломы, но сосновый!!! И глядеть, как в час вечерний Возвращаются коровы…
Городскому человеку Так и кажется, что вымя Сразу вздуто простоквашей И продуктами другими, И что надо только слиться С лоном матери-природы. Чтобы выровнять мгновенно Все — и душу, и расходы.
Городскому человеку, Утомленному столицей. Снится домик очень белый С очень красной черепицей. В этом домике счастливом На окне цветут герани, А живут там полной жизнью Краснощекие пейзане.
Городские ощущенья Одинаковы и стерты… Вот и тянет человека На натюры да на морты. И мечтает он однажды Убежать от шума света И купить клочок землицы, Где, неведомо… Но где-то!
Развести цыплят, коровок. Жить легко и без печали, Получая ежегодно Три серебряных медали: За цыплят и за коровок, И за то, что образцово Деревенское хозяйство Человека городского.
Но пока о куроводстве, Улыбаясь, он мечтает, Грузовик его бездушный Пополам переезжает. Потому что не цыплята По навозной бродят жиже. Не цыплята, и не бродят, И не в жиже, а в Париже!. И теперь на Пер-Лашезе Он лежит, дитя столицы. Городскому человеку Много надо ли землицы?!
1926

МАРТ МЕСЯЦ

Оттепель. Дымка. Такси вздорожали. Нежность какая-то. Грусть. Двух радикалов куда-то избрали. Поезд ограбили. Пусть.
Ноет шарманка. Рапсодия Листа. Серб. Обезьянка в пальто. Я вспоминаю Оливера Твиста, Диккенса, мало ли что…
Все-таки лучшее время природы — Это весна, господа! Все сочиняют поэмы и оды. Даже извозчики. Да.
Что-то весеннее грезится миру. Бог его ведает, что. Ах, если б мне итальянскую лиру… Даже не лиру, а сто!
1926

ГОЛУБЫЕ ПОЕЗДА

Каждый день уходит к морю Голубой курьерский поезд. Зябко кутаются в соболь Благороднейшие леди.
Пахнет кожей несессеров, И сигарой, и духами, И еще щемящим чем-то, Что не выразить стихами…
Если вы не лорд английский. Не посол Венесуэлы, Не владелец медных копей В юго-западном Техасе,
Если герцогов Бульонских Вы не косвенный потомок. Не глава свиного треста. Не плантатор из Таити,