ЛЮБОВЬ ПО ЭПОХАМ
ШЕСТИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ
Опуститься на скамью
И в аллее, где фиалки,
На песке писать — люблю —
Наконечником от палки.
Слушать пенье соловья.
Замирать от муки сладкой
И, дыханье затая,
Поиграть ее перчаткой.
А когда начнут вокруг
Все сильней сгущаться тени.
Со скамьи сорваться вдруг.
Опуститься на колени,
Мелкой дрожью задрожать.
Так, чтоб зубы застучали,
И к губам своим прижать…
Кончик шарфа или шали.
ВОСЬМИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ
Прийти в гости. Сесть на диван.
Покурить. А после куренья
Встать и сказать: «Жизнь — это обман…
С моей точки зренья!»
Потом, постояв, опять сесть.
Грузно, чтоб пружина заныла.
И вдруг взять и наизусть прочесть
«Я не помню, когда это было…».
Потом со вздохом сказать: «Н-да…»,
Схватить пальто, стать одеваться
И на глупый женский вопрос: «Куда?»
Грубо ответить: «Домой!.. Стреляться!..»
1905-й
Никаких фиалок. Никакой скамьи.
Ни пасторали, ни драмы.
Отрицание любви. Отрицание семьи.
Отрицание папы и мамы.
Она безвольно шепчет: «Твоя».
А он отвечает зловеще:
«Я утверждаю свое — я!..»
И тому подобные вещи.
Утвердив, он зевает. Пьет чай.
И молча глядит в пространство.
Потом он говорит: «Катя, прощай…
Потому что любовь — мещанство».
ЭВАКУАЦИЯ
Наша жизнь подобна буре.
Все смешалось в вихре адском.
Мы сошлися при Петлюре.
Разошлись при Скоропадском.
Но, ревниво помня даты
Роковой любовной страсти.
Мы ли, друг мой, виноваты
В этих быстрых сменах власти?..
ЭМИГРАЦИЯ
Чужое небо. Изгнание.
Борьба за существование.
Гнешь спину, хмуришь бровь.
Какая тут, к черту, любовь?!.
НАША МАЛЕНЬКАЯ ЖИЗНЬ
Черт толкает человека
Испытать свою удачу
И отправиться к знакомым!..
В воскресенье!., И на дачу!!
Мылит щеки он с какой-то
Дрожью, прямо сладострастной.
Ибо черт его толкает
Бриться бритвой безопасной.
Окровавленный, как туша,
Скажем вежливо, баранья.
Он завязывает галстук.
Тоже морщась от страданья.
Ибо где же вы видали.
Чтоб охваченный экстазом
Человек спешил на поезд
И возился с самовязом?
Наконец, напудрив личность
Желтой жениною пудрой.
Все, что следует, приемлет
Он с покорностию мудрой:
Час езды по подземелью.
Пять законных пересадок.
Словом, весь не нами в мире
Установленный порядок.
Чуден путь от Сен-Лазара
По зигзагам рельс гудящих,
В допотопном третьем классе,
В отделенье для курящих…
Чуден плебс, когда он дышит
Перегаром литров многих
И подруг своих щекочет.
Некрасивых, но нестрогих.
А в окно мелькают трубы.
Уголь, фабрики, заводы —
Вообще, сплошное лоно
Изумительной природы!..
После долгой, жуткой тряски
И размяв насилу кости.
Человек с крахмальной грудью
Наконец приехал в гости.
Сорок тысяч восклицаний.
Восхищенье… панорамой,
Чай, холодный, как покойник,
И салфетки с монограммой.
Кто-то старым анекдотом
Угостил и был доволен,
А потом и солнце село
За верхушки колоколен.
Долго шли гуськом по парку.
Воздух в легкие вдыхали.
А когда качнулся поезд.
Все платочками махали.
— До свиданья… — До свиданья!.
Паровоз нахально свистнул.
Человек невольно вздрогнул,
И задумался, и скиснул.
ПЕСЕНКА
«Дождик, дождик, перестань!..»
Мы отправимся в Бретань
Всем составом всех частей
С целым выводком детей,
С граммофоном впереди,
С фокстерьером позади,
С утопающим в кульках
Папой с зонтиком в руках,
С мамой, виснущей на нем,
В шляпе с розовым пером,
С нянькой старой и рябой,
С оттопыренной губой.
Цугом, скопом, словом, все
На траво и на форез.
На форез и на траво!
Неизвестно для чего…