Сообщение слуги о каком-то новом посетителе не произвело, по-видимому, никакого впечатления на Сару Кондоро.
— Кто там такой? — спросила она, даже, как видно, не очень довольная этим обстоятельством.
Слуга пожал плечами.
— Сеньор желает лично видеть сеньору дукезу и говорить с нею.
— Вероятно, какой-нибудь странствующий артист, — сказала Сара Кондоро, — и в такое время! Кажется, всем хорошо известно, что я принимаю артистов только перед обедом, а теперь уже вечер! Чем он занимается?
— Этого я не могу сказать, сеньора дукеза, — ответил слуга, в недоумении.
— Разве он тебе не сказал? — спросила Сара.
— Нет, сеньора дукеза. И ничего особенного я в нем не заметил. На нем испанская шляпа, длинный темный плащ и высокие сапоги.
— И голоса его ты тоже не узнал?
— Я его никогда не слышал, сеньора дукеза, по крайней мере, я не помню такого.
— Гм… Странно!.. Пусть сеньор войдет, — пробормотала дукеза, выходя от Антонио в соседнюю комнату, а следовавший за нею слуга закрыл соединявшую комнаты дверь.
Слуга поклонился и исчез. Сара Кондоро в ожидании опустилась на стул, стоявший в зале у стола с лежавшими на нем книгами в роскошных переплетах.
Дверь отворилась. На пороге появился высокий мужчина, в движениях которого была видна какая-то поспешность и неуверенность. На нем был длинный темный плащ, щегольская черная шляпа, которую он снял только тогда, когда дверь за ним закрылась.
С нетерпением вглядывался он в дукезу, которая, слегка приподнявшись, тоже смотрела на незнакомца…
Так прошло несколько мгновений в странном и неловком молчании.
Почему так долго и так внимательно рассматривал дукезу этот уже не молодых лет человек с мрачным выражением на бледном, но благородном лице?
По выражению ее лица можно было догадаться, что она этого человека никогда не знала и видела теперь в первый раз.
— Знаете ли вы меня, сеньора? — спросил наконец незнакомец глухим, сдавленным голосом, который невольно выдавал его волнение.
— Нет, сеньор, — холодным и спокойным тоном отвечала Сара Кондоро.
Кинув взгляд на двери, незнакомец быстро приблизился к ней.
— Мы одни, сеньора дукеза, нас не подслушивают? — спросил он поспешно и с таким неприятным выражением лица, что почти испугал дукезу, невольно отшатнувшуюся от него.
— Что за вопрос, сеньор?
— Мне очень важно, чтобы меня никто не видел и не мог подслушать, — отвечал незнакомец и вдруг пошатнулся и ухватился за стол, на котором лежали книги, а лицо его приняло мертвенно-бледный оттенок.
Этот человек показался дукезе небезопасным.
— Прошу вас, сеньор, объяснить мне причину вашего посещения, — сказала она, отыскивая в то же время рукой колокольчик.
— Мое появление вас, кажется, пугает, сеньора, — произнес незнакомец. — Я понимаю… но только одну минуту, прошу вас… Вот, теперь мне лучше!.. Сядьте, чтобы я мог сделать то же самое, и заприте двери, — продолжал он с лихорадочной поспешностью, — заприте двери… До сих пор никто еще не знает, что я в Мадриде, и меня пока еще никто не видел!..
— Позвольте узнать ваше имя, сеньор? — повторила старая Сара, недовольная визитом этого мрачного, беспокойного, чего-то опасающегося человека. Она была в недоумении и терялась в догадках, что же это за человек и с какой целью он явился к ней.
— Сеньора!.. Я — ваш сын! — сказал он быстро, следя нетерпеливыми, горящими глазами за тем, какое впечатление производят на нее эти слова.
Сара Кондоро пристально всматривалась в его лицо…
— Как!.. — вскричала она. — Вы… мой сын?..
— Тише! Не так громко… Никто не должен нас слышать!
— Так вы…
— Эстебан де Вэя, которого зовут графом де Кортециллой!
— Стало быть вы… О, Боже! Вот неожиданность! — воскликнула дукеза, все еще опасаясь человека со столь странными манерами. — Вы мой сын — Эстебан де Вэя… Да, да, теперь я вспомнила!.. Эстебан!.. Так звали моего младшего сына… Так это вы! Я недавно узнала от старого комедианта Арторо, что вы были усыновлены и носите другое имя; я вас отыскала, но не смогла увидеться с вами, ибо оказалось, что вы в отъезде…
— Мне сказал о вашем визите мой преданный слуга. После этого я решился, сеньора, явиться к вам! У меня к вам огромная просьба…
— Боже, что с вами, Эстебан?.. Вас шатает… Вы бледны как мертвец!.. Вы так торопитесь и так боитесь чего-то!..
— Я никогда ничего не боялся, а теперь и подавно! Эстебан де Кортецилла не знает страха! — отвечал с мрачным выражением отец графини Инес.
— Но скажите, что случилось?
— Я должен сесть… Спрячьте меня у себя на несколько часов.
— Спрятать?
— Ненадолго, сеньора. Никто не знает, что я ваш сын и никому не придет в голову искать меня здесь!
— Но от кого я вас должна прятать, сын мой?
При этих словах граф Кортецилла взглянул на дукезу с какой-то странной смесью удивления и беспокойства.
— Вы — моя мать, вы узнаете все! Прошу вас, заприте двери! Меня ищут… Нас могут подслушать…
— Здесь вас никто не услышит.
— Может кто-нибудь войти и узнать меня!
— Но почему же, мой сын, вы скрываетесь, отчего этот страх и беспокойство?
— Я погиб… Спасения нет! Я пришел к вам лишь на несколько часов, на эту ночь… Я надеялся укрыться у вас, чтобы умереть спокойно…
— Умереть? Вы все больше меня пугаете, Эстебан…
— Вы тревожитесь? Из-за меня?
— О, сын мой, ваш вид ужасен!
— Яд… Это яд…
— Пресвятая Мадонна!.. Вы отравились?
— Тише, тише!.. Еще несколько часов… Я не хочу, чтобы меня нашли и арестовали, я не хочу дожить до такого позора!
— Вы… Граф Кортецилла? Ужасно… Доктора… Эстебан удержал свою мать, направившуюся к дверям.
— Сеньора, не надо доктора! Я хочу умереть и умереть спокойно! Меня ищут! Я глава Гардунии! Начальник из Толедо, этот жалкий трус, признался во всем!.. Все кончено!.. Уже все было подготовлено, чтобы меня поймать! Уже есть приказ о моем аресте! Дом мой был окружен, когда я, ничего не подозревая, возвращался из поездки. Я уже приближался к своему дворцу, когда преданный слуга предупредил меня об опасности! Я не должен попасть в руки правосудия, я не хочу дожить до этого позора! Уже несколько лет я носил с собой маленький пузырек с ядом… Узнав о том, что произошло, я его выпил!.. Я соскочил с лошади и, передав ее слуге, бросился бежать по темным извилистым переулкам сюда, к вам, чтобы иметь возможность умереть спокойно!
— Святой Бенито!.. Вот до чего вы дожили… Вы — глава Гардунии!.. Неужели же нет спасения?
— Нет! Но стыд и позор для меня невыносимы! Теперь вы все знаете! Я лучше умру, чем предстану перед судом! — О, зачем вы это сделали, сын мой!
— Этого уже не изменить, сеньора! То, что я сделал, было хорошо мною продумано! Я был беден и хотел стать богатым! Плохо носить графский титул и не иметь средств! У меня была дочь, которую я хотел видеть богатой и окруженной блеском! Для этого несколько лет тому назад я вступил в тайное, распространенное по всей Испании общество! А теперь… Все пропало!..
— О, в какую грустную минуту вижу снова я моего сына! Кто бы мог это предположить!
— Я чувствую, что конец приближается… Я умираю… Без мира в душе!.. Без покаяния!.. Без облегчения!.. — стонал граф Кортецилла, падая на стул.
— О Боже!.. Он умирает…
— Нет еще… Но через несколько часов… все будет кончено… Я умираю… без примирения с небом… — продолжал Эстебан глухо, согнувшись от боли.
— Ты не умрешь без примирения… Ты получишь отпущение грехов, сын мой!
— Куда вы… Что собираетесь сделать?..
— Патер, живший в твоем дворце, здесь. Хочешь, я позову его?
— Антонио? Он здесь?.. Да, позовите его, я хочу ему доверить, хочу ему сказать мое последнее желание… Скорее… А то… Я умру…
— Выпей этого вина, оно тебя подкрепит, — сказала дукеза, подавая стакан своему стонущему сыну.
Он начал пить с жадностью.
Между тем Сара Кондоро, заперев дверь в переднюю, поспешила в соседнюю комнату, где находился Антонио.