Ему почудилось, что похоронные дроги — траурная колесница, на которой везут убитого или тяжело раненного рыцаря, и что именно ему, Дон Кихоту, следует за него отомстить. Недолго думая, он взял наперевес свое копье, покрепче уселся в седле и, приосанившись, гордо выехал на середину дороги, по которой должны были проехать всадники в мантиях. Когда же они совсем приблизились, он крикнул громким голосом:
— Эй! Кто бы вы ни были, остановитесь! Отвечайте немедленно, кто вы такие, куда и откуда едете и кого везете на этой колеснице. Ибо по всему видно, что вы либо виновники, либо жертвы злодеяния. Я должен узнать, в чем дело, чтобы покарать вас за содеянное вами зло или отомстить за обиду, вам учиненную.
— Мы торопимся, — сказал один из всадников, — а до постоялого двора еще далеко, поэтому нам некогда вступать с вами в длинные разговоры.
И, пришпорив мула, он хотел проехать мимо. Оскорбленный таким ответом, Дон Кихот схватил мула за узду и закричал:
— Остановитесь, невежи, и отвечайте на мои вопросы! В противном случае я вызываю вас на бой.
Испуганный мул встал на дыбы и сбросил седока на землю. Слуга, шедший рядом, принялся осыпать Дон Кихота ругательствами. Дон Кихот, и без того уже взбешенный, бросился на одного из всадников в черном и в мгновение ока свалил его на землю. Затем он с молниеносной быстротой устремился на остальных противников. Казалось, у Росинанта выросли крылья — так легко и горделиво носился он взад и вперед. Всадники в мантиях были робкие и к тому же безоружные люди. Они и не пытались дать отпор Дон Кихоту и разбежались в разные стороны. Им, должно быть, казалось, что на них напал не человек, а дьявол.
Покончив со всеми своими врагами, Дон Кихот снова подъехал к всаднику, сброшенному мулом. Тот все еще беспомощно лежал на земле; возле него валялся догоравший факел. Дон Кихот направил на него свое копье и повелел, под угрозой смерти, сдаться.
— Сдаюсь, сдаюсь! — закричал лежавший. — Пощадите меня, ваша милость, я сломал себе ногу и не могу подняться. Умоляю вас, сеньор, если вы добрый христианин, не убивайте меня. Ведь я духовное лицо.
— Так какой же дьявол, — воскликнул Дон Кихот, — заставил вас, духовное лицо, впутаться в эту историю?
— Кто меня впутал в нее? — отвечал лежащий. — Должно быть, злая судьба.
— Смотрите, как бы вам не пришлось еще хуже, — сказал Дон Кихот. — Лучше не упрямьтесь и объясните толком, кто вы такой и что это за процессия.
— Охотно удовлетворю вашу милость, — ответил лиценциат. — Итак, позвольте доложить вашей милости, что я зовусь Алонзо Лопес, родом из Алькобендас. Я ехал из города Баэсы вместе с другими одиннадцатью священнослужителями, — все они сейчас разбежались. Мы направлялись в Сеговию, провожая тело одного дворянина, умершего в Баэсе, в фамильный склеп в Сеговии, откуда он родом.
— Кто же убил его? — спросил Дон Кихот.
— Бог с помощью гнилой горячки, унесшей его в могилу.
— Если так, — сказал Дон Кихот, — то господь избавил меня от труда мстить за этого человека, ибо в смерти его никто не повинен. Должен вам сказать, ваше преподобие, что я — рыцарь из Ламанчи, по имени Дон Кихот, и мое назначение — странствовать по свету в поисках приключений, творя правый суд, карая злодеев, защищая обиженных, утешая несчастных.
— Уж не знаю, — промолвил лиценциат, — как вы чините правый суд, а только ногу мою вы так починили, что она до конца жизни не выправится; и утешили вы меня так, что я этого вовек не забуду. Поистине приключение это оказалось для меня великим злоключением.
— Не все так делается, как мы того хотим, — ответил Дон Кихот. — Вся беда в том, сеньор лиценциат, что вам пришло на ум путешествовать глубокой ночью, в траурных одеждах, с зажженными факелами в руках, распевая вполголоса какие-то непонятные напевы. Не мудрено, что я принял вас за выходцев с того света, за полчище злых демонов, и, исполняя долг странствующего рыцаря, напал на вас.
— Уж видно, мне так было на роду написано, — сказал лиценциат, — но по крайней мере, сеньор странствующий рыцарь, раз вы причинили мне такое зло, то помогите мне подняться, потому что я никак не могу высвободить из-под седла ногу, запутавшуюся в стремени.
— Что же вы молчали до сих пор! — воскликнул Дон Кихот. — Санчо, Санчо! — позвал он своего оруженосца.
Однако Санчо вовсе не торопился на его зов. В первые минуты схватки он только дивился отваге и ловкости своего господина, но затем, опомнившись от страха и удивления, занялся втихомолку разгрузкой мула, шедшего позади с вьюком съестных припасов. Устроив из своего плаща объемистый мешок, он торопливо стал перекладывать туда провизию. Только покончив с этим делом и положив мешок на серого, он поспешил на зов своего хозяина. Совместными усилиями они вытащили сеньора лиценциата из-под мула, усадили его в седло и дали ему в руки факел. Затем Дон Кихот предложил бедняге отправиться вдогонку за своими спутниками и передать им его извинения за невольную обиду, которую он им нанес, исполняя священный долг странствующего рыцаря. А Санчо к этому прибавил: