— Слова твои я постараюсь передать историку, сказалъ Караско, а онъ, вѣроятно, помѣститъ ихъ въ новомъ изданіи своей книги, и тѣмъ, безъ сомнѣнія, возвыситъ ея достоинство.
— Не остается-ли еще чего-нибудь исправить въ ней? спросилъ Донъ-Кихотъ.
— Оставаться то остается, сказалъ Караско, только никакія исправленія не могутъ имѣть той важности, какъ эти, о которыхъ мы только что говорили.
— А что историкъ мой, намѣренъ онъ издать вторую часть своей исторіи? спросилъ Донъ-Кихотъ.
— Еще бы не намѣренъ, отвѣчалъ Караско, но только изъ какихъ источниковъ почерпнуть ее? вотъ чего онъ не знаетъ, и вотъ почему никто не можетъ сказать, появится ли она когда-нибудь въ свѣтъ. Принимая при томъ во вниманіе предубѣжденіе, питаемое публикою ко вторымъ частямъ вообще, всѣ думаютъ, не остановится-ли историкъ на первой половинѣ своего труда, не смотря на то, что повсюду требуютъ извѣстій о новыхъ приключеніяхъ Донъ-Кихота, или, какъ говорятъ теперь, новыхъ донъ-кихотствъ. Пусть Донъ-Кихотъ дѣйствуетъ, а Санчо говоритъ: вотъ что повторяютъ всѣ въ одинъ голосъ, при каждомъ удобномъ случаѣ.
— Что же однако думаетъ авторъ? спросилъ рыцарь.
— Онъ съ неутомимымъ стараніемъ розыскиваетъ матеріалы для второй части своей исторіи, и когда найдетъ, тогда напечатаетъ ихъ безъ малѣйшаго замедленія, разсчитывая при этомъ не столько на славу, сколько на барышъ, отвѣчалъ Караско.
— А! такъ онъ думаетъ только о барышахъ! воскликнулъ Санчо. Клянусь Богомъ, это будетъ чудо, если онъ получитъ ихъ. Историкъ этотъ что-то смахиваетъ на тѣхъ портныхъ, которые наканунѣ свѣтлаго праздника шьютъ на живую нитку, заботясь только о томъ, чтобы сшить; и чортъ меня возьми, если хоть одинъ сшитый ими кусокъ удержится на своемъ мѣстѣ. Во всякомъ случаѣ, посовѣтуйте этому мавру немного потерпѣть; мы скоро доставимъ ему столько новыхъ матеріаловъ для его исторіи, что онъ въ состояніи будетъ наполнить ими не только второй томъ, но десять томовъ своего сочиненія. Добрякъ этотъ кажется воображаетъ себѣ, что мы только и думаемъ какъ бы выспаться намъ; пусть же онъ пожалуетъ сюда, и тогда увидитъ, чѣмъ каждый изъ насъ гораздъ. Да, многоуважаемый бакалавръ. Еслибъ господинъ мой слушался меня, мы бы ужъ давно были теперь на пути къ приключеніямъ, отомщая обиды, карая неправду, призрѣвая гонимыхъ, словомъ исполняя всѣ обязанности странствующихъ рыцарей.
Не успѣлъ Санчо докончить своихъ словъ, какъ послышалось громкое ржаніе Россинанта, и Донъ-Кихотъ, видя въ этомъ хорошее предзнаменованіе, рѣшился въ скоромъ времени пуститься въ новыя странствованія. Онъ сообщилъ мысль свою Караско и просилъ посовѣтовать ему куда ѣхать?
— Если вы готовы слушаться меня, отвѣтилъ Караско, то я совѣтовалъ бы вамъ отправиться въ Саррагоссу. Въ день святаго Георгія, тамъ готовится торжественный бой на кольяхъ, и вамъ представится много случаевъ покрыть себя неувядаемой славой; потому что если вы побѣдите аррагонскихъ рыцарей, то будете вправѣ считать себя побѣдителемъ рыцарей всего міра. Караско кстати похвалилъ Донъ-Кихота за его великодушную рѣшимость искать новыхъ приключеній и только умолялъ его съ меньшимъ самоотверженіемъ кидаться въ опасности; напоминая рыцарю, что жизнь его принадлежитъ не ему одному, но всѣмъ нуждающимся въ заступничествѣ его безстрашной руки.
— Да! да! подхватилъ Санчо; это безстрашіе заставляло меня не разъ посылать себя ко всѣмъ чертямъ; потому что господинъ мой кидается одинъ за сотню вооруженныхъ людей, какъ жадный ребенокъ на десятокъ грушъ. Чортъ меня возьми! Для всего есть время, для нападенія и отступленій; нельзя вѣчно кричать: Святой Іаковъ и мужайся Испанія, тѣмъ болѣе, что я не разъ слышалъ, и если память не измѣняетъ мнѣ, отъ самаго господина Донъ-Кихота, что между трусостью и безумной храбростью стоитъ истинное мужество. Поэтому, какъ не слѣдуетъ бѣжать безъ причины, такъ не слѣдуетъ и нападать, очертя голову. Ко всему этому, господинъ мой, я добавлю, что я готовъ слѣдовать за вами, но только съ такимъ условіемъ: мнѣ, вы предоставьте заботиться о вашей пищѣ и платьѣ, а сами прославляйтесь въ битвахъ. При такомъ уговорѣ, меня трудно будетъ упрекнуть въ неисправности, но если вы воображаете, что я обнажу мой мечъ противъ какой бы то ни было сволочи, въ такомъ случаѣ, прошу извинить меня, я остаюсь въ сторонѣ. Господинъ бакалавръ, продолжалъ онъ, обращаясь къ Караско; никогда не стремился я быть Роландомъ, а хотѣлъ только быть честнѣйшимъ оруженосцемъ изъ всѣхъ служившихъ странствующимъ рыцарямъ; и ежели господинъ мой хочетъ наградить меня за мою службу тѣмъ островомъ, который предстоитъ ему завоевать, чтожъ? въ добрый часъ — много благодаренъ буду ему. Не дастъ, что дѣлать? обойдемся и безъ острова. Жизнь наша должна покоиться на словѣ Бога, а не ближняго своего. Къ тому-жъ: буду ли я повелѣвать, или будутъ мною повелѣвать, отъ этого кусокъ хлѣба не покажется мнѣ вкуснѣе. И почему я знаю, что, къ концу сказки, чортъ не устроитъ мнѣ, на моемъ губернаторскомъ мѣстѣ, какой-нибудь западни, въ которую я провалюсь и сломаю себѣ шею. Да, государи мои! Санчо родился я, и Санчо надѣюсь умереть. Впрочемъ, если безъ заботы и риска, небо пошлетъ мнѣ островъ, или что-нибудь подобное, то я не такъ глупъ, чтобы плюнуть на него.