–А если не получиться? – спросил Кира, – меня же в лагере узнают.
–Как тебя там называли, по имени или фамилии? – быстро спросил Глеб.
–Кириллом, по фамилиям мы только в школе друг друга зовем, – ответил Кира.
–За год твою фамилию наверняка все забыли, а вожатым ты скажешь, что в путевке имя перепутали, – тут же нашел выход Глеб.
–Похоже на фильм про шпионов, – почесал лоб Кащей, обдумывая глебин план, – но если пройдет, будет классно. Кир, а что тебе собственно терять? Сам же сказал, что кроме дополнительного укола ничего не с тобой не сделают.
–А как быть с родителями? – спросил Митька, и уточнил, – с кириными.
–С ними я видится, сам понимаешь, не могу, – ответил Глеб, – это ты Кира должен придумать предлог, чтобы хотя бы две недели они не приезжали сюда. А потом я тебя прикрывать стану. Скажу что ты на процедуру ушел или еще куда, в общем придумаю. Главное чтобы все совпало по времени. Так что не будем загадывать. Надо еще путевку выпросить.
–Верно, – согласился Кащей, – а как ты ее кстати, выпросишь?
–Со мной не только наш врач, Лев Павлович разговаривает, но и профессор, то есть главврач. Вот ему я и скажу что хочу в пионерском лагере отдохнуть. Я понял, что я у них на особом положении, они какую-то работу пишут или еще что-то в этом роде. Но они все у меня выспрашивают в подробностях, как чувствую, что ощущаю, не хочется ли мне снова войну начинать и так далее. В том числе они спрашивали и как мне здесь нравиться, не ощущаю ли я тоски или отчаяния. Вот я и скажу что плохо мне здесь, и хотелось бы отдохнуть в пионерлагере о котором мне друг рассказывал. Как твой лагерь называется? – обратился он к Кире.
–«Восход», это около Клязминского водохранилища, – ответил Кира.
–Думаешь они тебе так просто путевку достанут? Она же ведомственная, в этот пионерлагерь едут только дети работников данного предприятия, – начал сомневаться Митька, – я это хорошо знаю. Меня пытались в пионерлагерь другого ведомства отправить – ничего не вышло.
–Захотят – отправят, – уверенно возразил Глеб, – я понял, что они меня немного побаиваются, но в то же время я им нужен. Они должны меня вылечить, а то если я опять номер отколю, кэгэбэшники в первую очередь с них спросят.
–Выходит гладко, – поддержал Глеба Кащей, – ладно, что тут загадывать, попробуем, а там видно будет.
Они решили действительно ничего наперед не загадывать, тем более что пришел воспитатель и ребята стали собираться на прогулку.
Домой Ленка ехала как во сне. Прохожие не обращали внимания на слегка улыбающуюся девочку с затуманенным взглядом. Впрочем Нелева сама практически не видела окружающих. Сейчас для нее существовало лишь ласковое солнце, чистое небо и ощущение глебиной ладони, держащей ее за руку. «Как здорово все получилось. Оказывается я ему нравлюсь! Наверняка нравлюсь. И может он влюбился в меня, как я в него. Когда он меня взял за руку, так словно теплым ветром обдало», – она припоминала все в мельчайших деталях переживая это чувство снова и снова. Сейчас все ей казалось прекрасным: и это лето, и шелест листвы деревьев, и дома, утопающие в зелени и даже толкучка в метро, не вызывала усталости. Придя домой Ленка открыла балконную дверь, включила магнитофон, упала на прохладный диван и начала мечтать. В ее грезах Глеб спасал ее от пиратов, фильм о которых она недавно смотрела в кино, а из новенькой «Электроники-302», на всю комнату гремела песня «Машины Времени»: «Новый поворот, что он нам несет, пропасть или взлет…». Наверно Ленка никогда еще не испытывала такого восторга и радости.
В этот же день Глеб начал претворять свой план по отправке Киры на отдых в реальность. Как раз на обходе, помимо его лечащего врача, Льва Павловича присутствовал профессор, «доктор Айболит», как его про себя называл Глеб, и одновременно главврач больницы, Виктор Иванович. Начал Глеб осторожно, сначала напустил на себя меланхолию и сделал вид что ему ужасно скучно и тоскливо. На вопросы от отвечал скупо и по возможности однозначно. Врачей это заметно огорчило и обеспокоило, больше всего как и рассчитывал Глеб главврача – «доктора Айболита».
–Глеб, – ласково обратился он к нему, – ну что случилось? Ты сегодня сам не свой. Ответь, с ребятами поссорился или подрался? У тебя ведь тут друзья появились, ты мне сам говорил.
–Да нет, не поссорился, – опустил голову Глеб, – мне ничего не хочется делать и ничего не интересно, даже разговаривать не хочется.
–Ты хочешь сказать, что у тебя депрессия началась? – заволновался Лев Павлович.
–Не знаю, – равнодушно ответил Глеб, – плохо мне, вот и все.
Сегодня Глеб решил ничего не говорить о пионерском лагере, в этом деле не стоило торопиться, но своего он добился – оба врача решили, что у него началась депрессия. Слышать их последующего разговора он не мог, но не ошибся в том, что «озадачил» своим поведением обоих докторов.
–Виктор Иванович, – сразу начал лечащий врач, как только за Глебом закрылась дверь, – у него явно начало депрессии, надо срочно принимать меры. Я назначу амитриптилин, по полтаблетки на ночь.
–Не горячитесь коллега, – профессор тоже выглядел озабоченным и нервно постукивал кончиком шариковой ручки по столу, но старался чтобы этого не заметил Лев Павлович, – надо узнать причину. Он ее или не хочет говорить или сам не знает. Таблетками его мы всегда накормить успеем, а вот будет ли толк – это бабушка надвое сказала. Главное выяснить причину и устранить ее, – он замолчал, раздумывая.
–Вы считаете что пока никаких мер принимать не надо? – невольно удивился глебин врач.
–Подождем до завтра, – подвел итог разговору профессор, – если депрессивное состояние начнет прогрессировать и мы не узнаем его причины, придется применить лекарственную терапию. А если все дело в том что он поссорился с друзьями, то помирим их и это само по себе снимет проблему, – он тяжело вздохнул, и словно говоря сам с собой произнес, – а ведь все так хорошо шло. Вытащили его из психоза, привели в норму, и на тебе… Дело в том, что я вчера сам звонил этому кэгэбэшнику, сказал, что все в порядке и мальчик поправляется. Похвалился, что называется.
Только хорошее воспитание и присутствие подчиненного помешало профессору сплюнуть на пол. Он уже заканчивал доклад, в котором описывал лечение Глеба и готовился написать историю полного выздоровления, и тут такой «сюрприз». А конференция всего через месяц с небольшим, и там не только министр будет, но и зарубежные коллеги, перед которыми опозориться никак нельзя. Ему уже звонили из министерства здравоохранения и передали, что в случае успеха с лечением Глеба за защиту его докторской диссертации можно не беспокоиться.
–Вот что, Лев Павлович, оставляем ситуацию как есть, – твердо распорядился главврач, – завтра я снова приду и поговорим подробнее. А вы пока пораспрашивайте его друзей. Постарайтесь узнать в чем там дело, может обычные детские обиды. Сейчас все равно рано принимать решение. До свидания.
–До свидания, Виктор Иванович, – вежливо попрощался Лев Павлович, и когда за профессором закрылась дверь, перед тем как взяться за очередную историю болезни, задумчиво пробормотал, – действительно, поживем – увидим.
–Первый шар брошен! – весело закричал Глеб, входя обратно в класс и подходя к Кире с Митькой, Кащей отсутствовал – был на беседе с врачом, а воспитатель еще не подошел, так что говорить можно было в открытую.
–Ну как все прошло? – нетерпеливо спросил Кира.
–Нормально, больше ничего не спрашивай, боюсь сглазить, – серьезно ответил Глеб, – но ребят, вы меня поддержать должны. Если будут спрашивать ссорились мы или нет, то говорите что все в порядке, но мне здесь скучно, плохо и я постоянно говорю о пионерском лагере, в котором хочу побывать.
–То есть о «Восходе»? – уточнил Кира.
–Нет, названий и подробностей не надо, это будет слишком подозрительно, просто скажите что я зациклился на пионерском лагере, куда не могу поехать, поэтому такой грустный. Все остальное они должны узнать у меня. Жаль Кащея предупредить не успел, – с досадой заметил Глеб, – хорошая мысля приходит опосля.
–А он все равно у Инны Анатольевны наблюдается, – сказал Митька, – ты что забыл?
–Нет, но Лев Павлович может ее спросить, или сам на беседу придти, – возразил Глеб, – так, вот еще что, сегодня после полдника я гулять не пойду, попрошусь в палату и залезу в постель.