— Патриотизм и отвага — вот мои документы! — отвечает Джузеппе. — Где ж ты видел, чтоб на сверхсекретное задание с паспортом и доверенностью отправлялись?..
Не найдя контраргументов, комендант выдаёт Гарибальди всё необходимое и, несколько дней спустя, попадает под трибунал за растрату казённого имущества.
11 мая 1860 года Гарибальди высаживается на Сицилии. Где нос к носу сталкивается с местной разновидностью пламенных борцов за счастье народное. С мафией. Дело в том, что мафиози считают себя вовсе не тем, чем полагаем их мы с вами. Они возводят свою родословную аж к «Сицилийской вечерне» — антифранцузскому национально-освободительному восстанию 1282 года. Начало которому положила попытка французского солдата обесчестить местную девушку. На её защиту бросилась мать с горестным воплем «Ma fia, ma fia!», что означает «Дочь моя, дочь моя!» Сбежавшиеся на шум соседи то ли не расслышали, то ли не разобрались, посчитав, что женщина выкрикивает аббревиатуру M.A.F.I.A — Morte Alla Francia Italia Anela — «Смерти Франции жаждет Италия», и с увлечением принялись убивать всех подвернувшихся под горячую руку французов.
По другой же версии, MAFIA расшифровывается как Mazzini Autorizza Furti Incendi Avvelenamenti — «Маццини (да, тот самый) разрешает кражи, поджоги, отравления», возводя, таким образом, истоки мафии к благородному обществу Карбонариев, тоже вполне себе национально-освободительному.
Пусть все эти теории и не выдерживают критики с точки зрения лингвистики, истории, политической географии и просто здравого смысла, но всё же согласитесь: «я состою в мафии, поскольку мои предки сражались против оккупантов» — звучит гораздо более солидно, чем «я состою в мафии, поскольку люблю деньги и убивать людей».
Вот почему, когда сошедший с парохода Гарибальди заявил: «Сицилийцы, я пришёл дать вам волю и прогнать Бурбонов!» — мафиози, вытаскивая гарроты и лупары, дружно ответили: «Не волнуйся, Бурбоны — не проблема!» И всего через пятнадцать дней Сицилия была полностью очищена от бурбонских войск.
Слава великого дона Гарибальди летит впереди него. Когда он перемещается на материк, в Кампанию, там его уже с распростёртыми объятиями ждёт Каморра. У Бурбонов нет ни малейшего шанса.
26 октября 1860 года Гарибальди встречается с прибывшим на театр военных действий Витторио Эмануэле. Два великих итальянца сразу же испытывают взаимную симпатию на почве общей любви к разведению растительности на лице.
7 ноября они вместе вступают в освобождённый от Бурбонов Неаполь, где Джузеппе оставляет короля на хозяйстве, подсчитывать захваченные у врага золотые слитки, а сам возвращается к своим баранам, на Сардинию.
Имя Гарибальди к тому моменту достигает такой популярности, что весной 1861 года на контакт с ним выходят американцы. Авраам Линкольн предлагает итальянскому герою должность командующего войсками Севера в войне с Конфедерацией. Но Гарибальди согласен начать переговоры только в том случае, если Линкольн заявит о немедленной и безоговорочной отмене рабства. Линкольн же, однако, ещё колеблется. Декрет об освобождении рабов появится лишь год спустя.
Так Гарибальди не стал американским генералом, но зато доказал, что был привержен идеалам демократии и ценностям американского образа жизни даже сильнее, чем сам главный национальный герой США.
И всё же Джузеппе не сидится на месте. Чего-то ему не хватает. Конкретно, — не хватает Рима.
В июне 1862 года он вновь отправляется на Сицилию, набирает корпус волонтёров и ведёт их на завоевание Папской области.
Напомню, что в тот момент в Риме всё ещё сидят побеждённые им французы. Более того, теперь они считаются союзниками новорождённого Итальянского королевства.
Поэтому в Калабрии, неподалёку от горы Аспромонте, гарибальдийцам преграждают путь правительственные итальянские войска. Завязывается перестрелка. Дабы не допустить ситуации, в которой одни граждане Италии убивают других, Гарибальди в полный рост встаёт между противоборствующими сторонами. И тут же получает две пули, одну — от чужих, вторую — от своих. Тяжелораненого героя арестовывают и принимаются лечить. Даже специально выписывают к нему из России профессора Николая Пирогова (того самого). А Витторио Эмануэле его сразу же прощает и амнистирует. Я же говорил, что это хороший, правильный король. Такие усы врать не могут!
Дабы как-то отвлечь излеченного героя от навязчивой папафобии, в 1866 году Италия начинает Третью войну за независимость, в ходе которой Гарибальди вновь получает возможность всласть поиздеваться над австрийцами, а заодно отобрать у них в пользу Италии Венето.